Орден меченосцев. Противостояние немецких рыцарей и русских князей в Ливонии. Фридрих Беннингховен

государств от Армении до Палестины, и лишь через несколько лет идея «воина Христа» достигает своей наиболее чистой формы. Примечательно, что это, в свою очередь, происходит благодаря спонтанному поступку самих членов воинского сословия. Некоторые рыцари – говорят, первоначально их было двое, а вскоре к ним примкнули еще семеро – объединились на собственные скромные средства в сообщество с решимостью отречься от мира на монашеский манер и отныне посвятить себя защите совершающих паломничество пилигримов от посягательств мусульман. Рыцарская идея вступает в теснейшую связь с мыслью о посвящении себя служению любви ближнему. В то же время этика рыцарства Божия переживает свое наиболее чистое развитие: «воин Христа» как рыцарь ордена отходит от мира в духе богобоязненного монашеско-духовного образа, как того требовало раннее Средневековье, но при этом он остается деятельным в миру, отдавая свой меч на защиту веры.

      Так в 1118 году возникли рыцари-тамплиеры, образец для всех остальных рыцарских орденов[1]. Следует, однако, помнить, что только восторженное одобрение ведущих представителей монашеских орденов привело поначалу скромное предприятие к быстрому подъему. Ведущими монашескими орденами того времени были цистерцианцы и премонстранты. В частности, в духовные отношения с новым рыцарством вступил цистерцианский орден. Тем не менее показательно, что это делает не орден в целом, а только отдельные лидеры из его рядов. Это явление повторится позже, нечто подобное можно наблюдать с появлением ордена меченосцев, а также в других местах. Цистерцианцем, с особой теплотой воспринявшим тамплиеров, был Бернард Клервоский, вдохновитель не только своего ордена, но и всей своей эпохи. В своем памфлете «Восхваление нового рыцарства», который посвятил тамплиерам, он красноречиво воспевает их решение. «Поистине бесстрашен, – восклицает он, – рыцарь, кто облачает свое тело железом, свой дух – верою. Вооруженный обоими видами оружия, он не боится ни демона, ни человека. В конце концов, тот, кто желает умереть, не боится смерти. Чего должен бояться в жизни и в смерти тот, для кого Христос означает жизнь, а смерть означает приобретение? Хотя он добровольно и уверенно стоит за Христа, он еще больше жаждет умереть и быть с Христом. Бейтесь без страха, рыцари, и с неустрашимым мужеством изгоняйте врагов креста Христова, зная, что ни жизнь, ни смерть не могут отлучить вас от благодати Божией, что в Иисусе Христе. Ты могучий воин веры, если живешь и побеждаешь в Господе, но еще более радуешься и прославляешься, если умираешь и соединяешься с Господом. Хотя жизнь плодотворна и победа славна, над обеими в священном праве стоит смерть. Ибо если блаженны те, кто умирает в Господе, то не гораздо ли больше те, кто умирает за Него?» Бернард развеивает опасения по поводу военной службы и кровопролития, ссылаясь на Луку 3, 14: «Если христианам вообще не разрешалось бить мечом, то почему глашатай Искупителя (Иоанн Креститель) призывал воинов довольствоваться их жалованьем

1

Возражения, выдвинутые Лундгреном против числа девяти тамплиеров в первые годы существования ордена, кажутся мне неубедительными. Орден также состоял из многочисленной свиты священников, слуг и ремесленников, а учреждение других орденов также показывает очень похожую картину, ср. позднейший орден Алькантара и Добринский орден. Таким образом, девять братьев-рыцарей вполне правдоподобны.