Ангел греха. Часть I. Грязные лица. К.А. Лебедев

Ничего против каннибализма он не имел, как и большинство цивилизованных людей с традициями, а особенно – после длительного проживания в кочевом лагере, но древние греки подобное не поощряли, что вызывало жесточайший диссонанс и заставляло очень много думать.

      Климат по ходу продвижения к горным краям словно на глазах менялся. Живительная растительность густела, хоть до гор пешком ещё целая вечность. Удивительно, как быстро происходят подобные перемены по мере перехода, хоть даже и медлительного пешего. Дышать стало легче и свободнее, если не обращать внимание на вонь грязной одежды.

      Дикари, судя по всему, понеся серьёзные потери отказались от дальнейшего преследования ковбоев и сладких соблазнов насладиться жесточайшими пытками, противными самой природе. В пути они больше не тревожили путников, но в целях предосторожности спать приходилось поочередно, что облегчило ношу, так как один плед с лишней поклажей они сбросили. По ночам кроме койотов ни от кого отстреливаться не приходилось, да и то забавы ради и без убийств животных, лишь просто припугнуть. Дикие животные должны умирать сами и они умирают.

      Подвыпивший кучер на скрипящих ржавых козлах, что верный первейший признак цивилизации, одного из проезжающий мимо колышущихся дилижансов, что катится за вереницей из четырёх лошадей – некогда подрабатывал труповозом, в бурные годы, поэтому согласился за символическую оплату и медный кофейник неприхотливо подвезти ковбоев и высадил их на подъезде к указателю, воткнутому перед окутанной серым туманом колоритной столицей, ныне: плодородия и разврата, а в былые времена: охотников за головами.

      «Столица» пред взором раскинулась словно висячие сады Семирамиды. На городские улицы путники решили войти на своих двоих, как и пёрлись, для должного эффекта и скрытой значимости.

      Конструкцией, расположенной возле въезда в город, на обочине – на изумление оказался уродливый столб с перекладиной, с болтающейся символической пустой петлёй с гигантским узлом, как положено и стрелой, буквально направленной в сторону города, на колышке глубоко вбитому в землю, возле виселицы. Надпись на «стреле» грозно гласила: «Добро пожаловать в «Доусон-сити» – всем, кроме squaw, если вы прелая squaw – проследуйте в восточную резервацию штата или просуньте голову в петлю. Работать вы не хотите… P.S. С уважением Судья. Vale». Всё, кроме «Добро пожаловать в «Доусон-сити»» и «P.S.» написано на языке дикарей, разумеется. Морис перевёл. Судя по знакомому приятному древесному запаху, напомнившему запах в мастерской гробовщика, в которой всё и началось, в которой возможно её и изготовили – установили табличку совсем недавно, получилось даже символически, по Аристотелю. Городов с названием «Доусон» в округе никогда ранее не существовало, значит сменили название и данное название вызывало глубочайшее подозрение, а «Vale» в конце письма ещё и подозрение на непростительный плагиат.

      Растительность в округе главного дилижансового и железнодорожного