Ее тысяча лиц. Четвертое расследование Акселя Грина. Анна Блейк

на их пути проработки травм, я капля за каплей отдаю им свою жизненную силу. У нас это называется «контейнировать», когда пациент вкладывает в тебя все, что его разрывает. А ты перерабатываешь. Потому что можешь.

      Так вот.

      Я ответственно заявляю.

      Не могу. Если ничего не изменить, я стану профнепригодна, потому что скачусь к сухой медицине. Это не будет терапия. Просто консультации, просто фарма там, где она нужна. Я начну уклоняться от сложных случаев, потому что моя маска лучшего психотерапевта дает трещины. Я не хочу ее носить.

      Я хочу просто узнать, что с Акселем.

      4 сентября, суббота

      Я набралась смелости и подошла к руководителю базы. Раньше я видела его только один раз. Мощный мужик. На удивление молодой и привлекательный, но мощный, даже пугающий. Напросилась на прием и спросила, жив ли Аксель. Так и спросила. Стояла, краснея и бледнея под его холодным взглядом, понимая, что нарушила все мыслимые и немыслимые уставы. Он усадил меня на стул напротив своего стола, подал стакан воды, сел рядом. Думала, умру от страха, но что-то в нем меня успокоило. Он явно не собирался вопить на тему «это засекречено» или «а что вас связывает с моим офицером».

      Он просто ждал, пока меня перестанет колотить. Молчал. И был рядом, делясь со мной своей силой. Насколько это было возможно.

      – Что с Акселем? – повторила я, когда сердце успокоилось.

      – У меня нет однозначно негативной информации, – пространно заметил собеседник.

      – То есть, он жив.

      – То есть, мне нечего вам сказать.

      – Не спросите, кто я ему?

      Неожиданно на губах мужчины блеснула улыбка. Я подумала о том, что он не похож на машину для планирования и реализации убийств. Ему было чуть за тридцать, наверное. Или выглядел хорошо. Но от него исходила мощная и насыщенная мужская энергетика. Каждый солдат, офицер, каждый сотрудник базы для него был все равно что ребенок. И Аксель тоже. Мне почему-то хотелось так думать и в это верить. Мне и сейчас хочется в это верить, потому что он успокоил меня. Помог собраться с мыслями настолько, что я снова села за дневник, на который в этом месте не остается сил.

      Не думала, что просто фиксация событий и эмоций – это такой трудоемкий процесс. Оказывается, когда ты истощен, это сложно. Поэтому я не писала. Почти все это время не писала.

      Руководитель базы на мой вопрос не ответил. Подарил мне улыбку, надежду и выпроводил вон.

      Еще один день.

      Еще один день, который показал мне непреложную истину: кажется, я влюблена. Нет.

      Не кажется.

      Мне двадцать девять.

      У меня диссертация по травме привязанности. Я работаю на работе мечты. Меня приглашают возглавить клинику во Франции. И мне совершенно плевать на себя, на карьеру, на будущее, если в нем не будет одного девятнадцатилетнего парня.

      И знаете, что?

      Вот и я не знаю. Надо спать. Завтра неожиданно поставили пациентов.

      5 сентября, воскресенье

      Господи.

      Спасибо.

      Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, спасибо,