Ловец эмоций. Борис Васильевич Яковлев

подмигнула Люба, на что Георгий буркнул что-то вроде: «Как же, это вам надо, того, успокоительные». Сильно уязвленный проигрышем, он торопливо покинул палату в растрепанных чувствах.

      После обеда полковник заснул, Георгия где-то носило, а Денис маялся: дремота не приходила, читать не хотелось. Он взял с тумбочки полковника карандаш, блокнот, раскрыл его на чистой странице, положил на колени. Резко, почти грубо наметил грифелем овал – будущее лицо полковника, за ним лишь намекнул на прямоугольную подушку и спинку кровати. На вытянутой руке оценил странные для стороннего взгляда геометрические фигуры, и после некоторого размышления начал рисовать с натуры спящего соседа. Его рука уверенно перемещалась над листком, грифель подчеркивал детали, только намеченные ранее, усиливал эффект света и тени изменением нажима на бумагу. Рисунок все более насыщался верной передачей деталей, которые Денис не столько видел, сколько чувствовал. В какой-то момент у него перед глазами мелькнула картина, изображающую пожилую пару на фоне старинного здания под зонтом, купол которого покрыт мохнатыми взрывами тяжелых дождевых капель. Он даже знал ее название – «Угол Арбата». Откуда? Где видел он эту картину? Он не мог найти ответа. По мере того, как он рисовал, его охватывал азарт и даже явилось видение, будто завершенный портрет спящего больного в массивной раме выставлен на какой-то художественной выставке, и это видение доставило ему удовольствие. Портрет и впрямь получался будто осязаемым.

      – Письмо пишешь? – неожиданный вопрос полковника вывел Дениса из размышлений.

      – Так, рисовать попытался, – Денис перевернул блокнот.

      – Ну-ка, покажи, – заинтересовался полковник.

      – Ерунда все это, – сопротивлялся Денис.

      – Покажи, прошу.

      Денис нехотя протянул блокнот. Полковник долго изучал портрет, а Денис был поглощен мыслью, понравится ли его рисунок. Когда же миновали первые эмоциональные впечатления полковника, он признался, что находит сходство исключительным, и поинтересовался, откуда у Дениса взялись такие замечательные художественные способности, но тот только пожимал плечами, не зная ответа.

      – Да ты просто подлинный художник, – продолжал восхищаться полковник. – Теперь буду знакомым рассказывать, что удостоился жить какое-то время в тени настоящего таланта.

      – Будет вам, Палыч, – отмахнулся Денис. – Впрочем, услышать такое признание из ваших уст – дорогого для меня стоит. Скажите лучше, как чувствуете себя?

      Полковник нахмурился:

      – Плохо. Иногда такое чувство, словно тысячи змей жалят мозг. И на душе скребет невыносимо. Все одно к одному.

      – Что-нибудь дома?

      – Можно сказать и дома. Никогда не знаешь наперед, кто станет твоим врагом. Но уж точно не думал, что им окажется родная дочь.

      – Как дочь? Ваша родная дочь?

      – Вот именно. Жесткая уродилась. Никогда не видел, чтобы она плакала по какому поводу. Как, впрочем, и чтобы смеялась от души.

      – Отчего ж так?

      – Не