На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917. В. Л. Левицкий

вниз. Спустя минуты две двинулись роты. Я с четырьмя пулеметами последовал за серединой наступавших батальонов. Промерзший снег хрустел под нашими ногами. Вдруг послышался резкий оклик турецких часовых, затем щелкнула одна пуля, за ней другая, третья, и все стихло, – это мы столкнулись с охранением противника. Роты ускорили шаги. Люди глубоко дышали, поднимаясь в гору. Через какую-нибудь минуту мы должны попасть под сильный огонь. Лично у меня было состояние как бы в ожидании удара грома после молнии.

      Мои мысли и переживания кто-то из людей как будто понял.

      – Вот сейчас загвоздит, хлопцы, – услышал я чей-то голос позади себя.

      – Замолчи, а не то я тебе и сам загвозжу, – прошипел строгий голос унтер-офицера Шелегеды. Я понял состояние первого солдата. Хотелось кричать, стрелять, командовать, но не молчать в эту ужасную минуту.

      Но вот опять щелкнула одна, другая, а затем тысячи и тысячи пуль. Как какие-то дьявольские швейные машины пулеметы назойливо ритмическим темпом строчили воздух. Где-то послышалось «ура!», оно волной перекинулось по всей линии. Впереди идущие люди бросились вперед. Я побежал, а за мной и моя команда.

      Страшное тяжелое чувство ожидания огня куда-то исчезло. В этом порыве нескольких тысяч людей мне казалось, что я не я, а маленькая частица чего-то большого, сильного, неудержимо несущегося вперед.

      Как по какому-то мановению огонь противника прекратился. Я перепрыгнул через какой-то ров, оказавшийся окопом противника. Люди стреляли вниз по отступавшим и вылавливали оставшихся в окопах. В темноте и в тумане трудно было разобраться. Одни что-то кричали, другие командовали прицел, в ротах произошел на время беспорядок, что обыкновенно случалось после ночной атаки.

      – Прекратить огонь. Довольно там кудахтать, господа офицеры, обратите внимание на порядок. Роты, вперед, – услышал я сердитый голос полковника Херхеулидзе.

      Крики угомонились. Роты пошли вниз, спускаясь с гребня. Мы подходили к Каландару. Остановившись в полуверсте от села, батальоны выслали вперед разведку. По цепи передали, что конные ординарцы искали полковника Херхеулидзе.

      – В чем дело? – спросил я.

      – Приказано вернуться назад, – ответил мне один из приблизившихся конных.

      Через четверть часа мы возвращались к своей позиции. Дойдя до нее развернутым порядком, мы свернулись, и стали спускаться вниз в село, откуда часа два тому назад выступили. Я шел с командой между ротами. Несмотря на поздний час и усталость, люди живо обменивались впечатлениями, как после удачной охоты.

      – Ну, ребята, а наш-то батальонный Бежан (имя полковника Херхеулидзе) впереди всех бежал. Старик, а не угонишься за ним, – говорил один.

      – Да что и говорить, боевой дед, – послышался голос другого, – и сердитый: того и гляди стукнет тебя своей скалкой.

      У нас, у офицеров, были другие мысли. Нас удивляло, с какой легкостью нам противник уступил позиции, но еще более странным показалось приказание отойти на исходное положение.

      Около