Свет воспылает. Константин Романов

телег выстроилось не меньше двух дюжин. Сирлия не желала стоять в очереди, потому поехала сквозь хозяйства на юго-запад, к другим воротам. Там ситуация казалась получше, но всё равно требовался досмотр. Самое худшее вольные люди востока взяли именно от людей запада. Огромные тряпки, что хорошо горят. И бюрократия, от которой воспламеняются люди.

      – Добрый господин, давно стоите? – спросила чужестранка у старика с запряжённой мулом телегой.

      Тот ответил на местном языке, разводя руками. Сирлинорэ подошла к другому:

      – Говорите на всеобщем?

      – Да, милая, но ты для меня великовата будешь!

      Направилась к женщине с младенцем на руках. Та заметила грозную незнакомку, и отвернулась. Сирлия решила не донимать, заняла место в конце очереди.

      К сумеркам очередь рассосалась, стражники начали зажигать фонари. Охотница застыла у освободившегося стола, военный с домоткаными шевронами на плечах окинул её взглядом и спросил:

      – Запрещённое есть что?

      – Терпение, – выдавила она.

      – А то, что можно потрогать? – он поднял взор от учётной книги.

      – Тебе точно трогать не захочется.

      Сослуживцы усмехнулись. Явно не все знали всеобщий, но по интонации понимали чужестранку.

      – Разворачивайся, пошла вон. В любом из заброшенных домов переночуешь.

      – У меня комната в таверне оплачена на месяц вперёд! – рявкнула она в ответ.

      – Тогда выворачивай карманы, – продолжил сержант.

      Сирлия вывалила на стол всё, включая клинок и кинжал. Листки оставила в тубусе. Двое обыскали сумку, но зацепились за тубус, потребовали открыть. Сержант бегло изучил заметки отшельника и сказал:

      – Что за оккультическая магия?

      – Гхм… – она огляделась, люди в очереди с вниманием наблюдали, потому продолжила шёпотом. – Десять золотых.

      – Ты за кого меня принимаешь?! – покраснел сержант под ухмылки сослуживцев.

      – Пятнадцать, каждому, – болезненно выдавила она.

      – Другое дело! – командир караула согнал с лица оттенки злобы.

      Сирлия пересчитала монеты на столе, не хватало. Тогда она покрутила на весу ромбовидный амулет и протянула заседающему со словами:

      – Потянет на пятьдесят монет. Не криви морду, чистое золото, из наших, вайнских, мануфактур.

      Он прикусил, осмотрел, но кивнул, сказав:

      – Собирайся, проходи.

      – А сдача?

      Один из сослуживцев демонстративно взялся за клинок. Значит, всеобщий понимали все. Легкокрылая не спорила.

      Весь путь до таверны сивка ругалась на хозяйку. Та стыдливо держала нос в поводья. Окружающие маневрировали, стараясь не попасть под копыта её лошади.

      – Идиотские правила… – бубнила Сирлинорэ про себя. – За выезд с тебя никто не спросит, а за въезд – выкладывай личные вещи на стол…

      В неприятном настроении доехала до таверны, оставила сивку конюху. Майры внутри не оказалось.