(Не)дай мне утонуть. Лана Мейер

мальчик, который отчаянно верил в чудо. И он похоронен вместе с пеплом и прахом Анны Кайрис.

      – Не смей называть меня так, – наклонившись к Марине, грубо обхватываю заостренный подбородок девушки, заглядывая в испуганные голубые глаза. В них расцветают оттенки боли, а мне до безумия нравится это зрелище. Она смотрит на меня с ужасом, явно не понимая, как можно в такой ситуации думать не о кошке, а о том, как ко мне стоит обращаться, а как нет.

      Но это, черт возьми, важно, и я не собираюсь позволять ей влиять на меня, используя то единственное светлое и прекрасное, что осталось во мне в виде воспоминаний о детстве.

      – Алекс, она умрет. Слышишь, как плачет? – забыв, кажется, о том, что сама двадцать минут назад пережила дикий стресс, Марина самоотверженно гладит кошечку по здоровой лапке, пытаясь успокоить крошечное существо. – Я с тобой, лапонька. Я помогу тебе, я с тобой, милая. Какая же ты хорошенькая, девочка моя.

      – Пошли уже домой. Оставь ее помирать тут. У моего отца аллергия на кошек.

      – Как ты можешь быть таким ублюдком? – вспыхивает Марина, когда я небрежным жестом помогаю ей встать с асфальта. Она прижимает к груди кошку, совершенно не брезгуя кровью и тем, что у бездомной котейки наверняка вши и лишай. – Бездушное чудовище.

      – Давай, продолжай своевольничать в том же духе. И точно не сможешь ей ничем помочь. До ближайшего госпиталя полчаса, и ты все равно не доберешься туда одна. К тому же это элитный район, и даже визит к врачу стоит огромных денег, которых у тебя, я полагаю, нет. И такси ты на наш холм просто так не вызовешь, – безжалостно добиваю Марину, разрушая ее надежды на спасательную операцию.

      – Пошел к черту! – проклинает она и, крепче обнимая кошку, порывается идти вперед. Останавливаю Мари, хватая за ворот ночной рубашки.

      – Куда собралась?

      – Пешком пойду! Попутку поймаю!

      – В таком виде? Хочешь, чтобы снова пристали и оттрахали во все дыры? – ее аж передергивает от моей грубости. – Это Испания, здесь много душевнобольных по ночам гуляют. Извращенцев и педофилов везде хватает.

      – У вас же район для богатых! Богатых и бездушных идиотов, возомнивших себя Богами. Что вы за боги такие, раз беззащитному существу оказать помощь не можете?

      Я бы сказал, что она ничем не отличается от меня, учитывая ее прошлое и проступок стервы-матери, гены и характер которой у нее в крови, но промолчу.

      – Хочешь помогать всем кошкам подряд – проваливай, – достаю сигарету и подношу ее к зажигалке, равнодушно оценивая Марину, прижимающую к себе дрожащего котенка. Картина маслом, мать их. Аж бесят своей беспомощностью и жалобностью. Потому что мне приходится бороться с совестью, и мне не нравится, что подобное чувство подает во мне признаки жизни.

      – Что мне сделать, чтобы ты помог ей? – очевидно, плюнув на свою гордость, Марина наступает себе на горло ради бездомной кошки и с надеждой заглядывает мне в глаза. Черт, и как ей отказать? – Давай лишь на вечер отбросим все наши игры и просто поможем животному. Пожалуйста.

      – Хоть на колени падай, не