.

ский», так как примыкал к комбинату «Химсинтез». В основном все жители района были связаны с этим комбинатом – работали на нем, собирались работать или вышли после него на пенсию. Краска эта была самая доступная на комбинате, вот ей и красили все подряд.

      Двое молодых парней стояли в проходе между гаражами и с жадностью курили одну папиросу на двоих. Один был высоким и кряжистым, со сломанным носом и темно-русыми прямыми волосами. Второй из парней был щуплее, но зато обладал соломенными вьющимися волосами, прямым породистым носом, чувственными губами. О нем тайно воздыхали все знакомые девчонки.

      – Ты, Борис, сегодня на демонстрацию ходил? – спросил белобрысый.

      – Ходил, портрет Мишки меченого нес, – ответил атлет со сломанным носом. – Мой дед после того, как цены на водку подняли, Горбачева только меченым и называет.

      – А я сегодня с нашими заводскими не пошел, демонстрацию по телеку смотрел.

      – Вот мы с тобой вечно на сигареты тратимся, Витек, а в киоске их валом, – затягиваясь «беломором», произнес Борис Гудымов.

      – И что ты предлагаешь?

      – Давай ларек подломим, сложим сигареты у моего деда в гараже и будем всегда при куреве. Он сейчас в запое и все равно туда не ходит.

      – Боб, твой дед сейчас в запое, а через неделю, максимум две, выйдет. Куда мы их тогда будем девать?

      – Во-первых, скурим, во-вторых, пацанов угостим, в-третьих, распихаем по всяким нычкам у тебя и у меня дома.

      – А если дядя мусор пожалует с обыском?

      – С чего это он на нас подумает? У нас с тобой приводов нет. У тебя так вообще повестка из военкомата на следующий месяц лежит. Чего тебе бояться? Это мне в армию только через год, когда «путягу» закончу.

      – Я помню, что ты у нас малолетка.

      – Зато у меня кулак в два раза больше, чем у тебя, – обиделся Борис.

      – Окончил бы как я вечернюю школу, водительские курсы и на работу шофером пошел. На колесах всегда бы был, а то в сварщики подался.

      – Знаешь, сколько сварщики на северах зашибают? Шоферне столько и не снилось. Мой дед всю жизнь сварщиком отработал в почете и уважении, и бухать даже на работе можно. Водителя же сразу прав лишат, стакан опрокинуть только после работы можно.

      – Мы как праздник отмечать то будем? – раздраженно спросил Виктор Клестов. – У меня только рваный рубль в кармане.

      – Не ссы, я у деда чекушку отлил.

      Расстегнув ветровку, Борис радостно вытащил из-за пояса бутылочку с прозрачной жидкостью. Одет он был не в пример своему другу бедно: засаленная ветровка, дешевые штучные брюки и стоптанные туфли. Жил Гудымов вместе с матерью и спившимся дедом. Виктор был из благополучной семьи, на нем были потертые джинсы, дутая куртка и румынские кроссовки. У него были и отец, и мать, работавшие на химическом комбинате. Деньги у него тоже водились, но жадноватый Витек поить друга за свои не хотел.

      – Дед не заметил?

      – Я ему в бутылку воды плеснул, он уже готовый, ему все равно.

      – Дома тебя от деда пиздюлина ожидает, – глотнув горячительной жидкости, произнес Виктор. – Попомни мои слова.

      – Похую, – сказал Борис, принимая из рук друга бутылочку.

      – Похую больно бывает, – засмеялся своей скабрезной шутке Витек. – Тару не задерживай.

      – Смотри, Клест, смотри, твоя Инка бежит!

      – Какая она моя? Малолетка. Инка, пизда-невидимка, иди сюда!

      После двух глотков водки Витюшу несло. Инна Синичкина, шестнадцатилетняя девчонка, была его поклонницей, которая два года назад решила, что он на ней обязательно женится. Была Инна красива: тоненький носик, пухлые алые губки, небольшого роста, но хорошо уже по–женски сложена, только она была бедно одета и совсем не умела подать свою красоту. Девушка писала своему златовласому кумиру любовные записочки, млела, когда он обращал на нее внимание или заговаривал. Вот и сейчас Инна, несмотря на вульгарное обращение, сразу бросилась на зов Виктора.

      – Инна, у тебя дома выпить есть? – спросил Боря, но девушка на его вопрос даже не отреагировала.

      – Инночка, у нас чекушка закончилась, а сегодня Первое мая, – заговорил с ней уже Клестов. – Надо бы догнаться, найди где-нибудь.

      – У нас дома есть только шампанское, – мило заговорила девушка. – Мама к празднику купила.

      – Так давай неси, мы люди негордые и шипучку выпьем, – не отказался от шампанского Витек. – Но, если есть что–то покрепче, тоже прихвати. День солидарности трудящихся надо отметить.

      Получившая указание возлюбленного Синичкина побежала к пятиэтажке семейного общежития и исчезла в подъезде.

      – Найдет? – спросил Гудымов, сплюнув через зубы.

      Борис за своим пренебрежением к Инне скрывал, что она ему нравится, но пытаться отбить ее у друга он никогда даже не думал.

      – Не сомневайся, а то я с ней месяц разговаривать не буду.

      Через десять минут Инна прибежала назад, в ее авоське лежали две завернутые в газету