За Родину! За Сталина!. Владимир Бушин

сгонял ворон с Успенского собора. Но тем не менее побалакать о войне, о ее ужасах и потерях любит не меньше, чем Солженицын. Что именно он балакает, мы рассматривать не станем, это скучно, ибо ничего нового у него нет, а опять лишь перепевы таких знатоков войны, как известный нам беспушечный артиллерист.

      Собственно говоря, мало интересного и в том, что ныне говорит о войне, о ее жертвах и Виктор Астафьев, который был на фронте больше, чем Волкогонов и Солоухин, но меньше, чем Солженицын, и, как Александр Исаевич, тоже в не очень-то кровопролитной должности телефониста. Еще в ноябре 85-го года, на седьмом десятке, он, старый человек, писал: «Мы достойно вели себя на войне. Мы и весь наш многострадальный и героический народ, на века, на все будущие времена прославивший себя трудом и ратным делом». Тогда, после стольких лет раздумий о войне, изучения литературы о ней и создания собственных книг Астафьев уверял, что немцы несли потери в десять раз больше, чем мы. А года через два-три, после получения от Горбачева «Золотой Звезды» Героя, вдруг заголосил: «Мы не умели воевать. Мы и закончили войну, не умея воевать… Мы залили своей кровью, завалили врагов своими трупами». Ну что, спрашивается, интересного в такой метаморфозе? Абсолютно ничего. Просто видишь, что писатель, существо вроде бы сугубо индивидуальное, послушно влился в погоняемое Горбачевым и Ельциным стадо типовых Собчаков, Макаровых, Старовойтовых, Шахраев и т. п.

      Есть, однако, в фигуре Астафьева как военного мыслителя кое-что и свое, и оно заслуживает внимания. Во-первых, патологическая ненависть к военным историкам. Как только он их не поносит! Особенно злобствует на авторов 12-томной «Истории Второй мировой войны» (Воениздат, 1973–1982).

      Тут сразу надо заметить, что никто из жертв астафьевского террора не утверждал, например, в отличие от него, что немецкие потери в десять раз превосходили наши. Наоборот, писали, что мы потеряли больше, чем оккупанты.

      Да, и в «Истории», и в других исторических трудах о войне есть, к сожалению, крупные недостатки – и ошибки, и упущения, и кое в чем излишество. Но какие же именно конкретные претензии у Астафьева к ученым, приводящие его в неистовство?

      Основываясь на своих результатах, он пришел к выводу, что «мы все время на протяжении всей войны имели огромное численное превосходство над противником». Это-то и скрывают «ссученные историки».

      Думаю, что Галилеево открытие Астафьева напрочь затмевает своим интеллектуальным блеском все, что мы до сих пор видели у Солженицына, Волкогонова и Солоухина. И что тут особенно ценно, своим умом дошел почти в семьдесят лет – не мог же нигде вычитать!

      После всего сказанного едва ли кто удивится недавнему заявлению Астафьева: «Если снова будет война, то я за э т о т народ воевать и умирать не пойду!» Трудно нам будет, очень трудно, ну да ничего, обойдемся как-нибудь без твоего трупа, Витя…

      Февраль 1995 г.

      Волкогонов знает всё, и все знают волкогонова

      Жил-был