За Родину! За Сталина!. Владимир Бушин

они могут в десять раз превзойти потери, которые мы несем сейчас, действуя решительно». Мастерство военачальника состоит в нахождении оптимального соотношения между размером потерь и весомостью успеха. Именно о таком мастерстве пишет генерал армии М. А. Гареев в своей книге «Маршал Жуков»: «Несмотря на упорное сопротивление японцев, Жукову удалось блестяще осуществить свой замысел. 6-я японская армия была окружена и уничтожена. Ее потери составили 61 тысячу убитыми, ранеными и пленными. Советские войска потеряли 18,5 тысячи убитыми и ранеными… Японское правительство обратилось с просьбой о прекращении военных действий».

      Константин Симонов в своем замечательном военном дневнике на конкретном примере 107-й, впоследствии 5-й Гвардейской краснознаменной городокской стрелковой дивизии, одной из сотен, с цифрами в руках показал, чем в смысле потерь «была война для нас и для немцев в начале и чем стала для нас и для них в конце». Он писал, что, вспоминая историю войны, необходимо сравнивать усилия и жертвы с результатами. Так, по архивным штабным данным, «дорого заплатив в 1941 году за освобождение маленькой Ельни (4200 убитых и раненых), та же самая дивизия в 1945 году при взятии главной немецкой цитадели в Восточной Пруссии – Кенигсберга отдала всего 186 жизней». И писатель особо подчеркивал: «Цифры, которые я привожу, требуют душевной осторожности в обращении с ними, ибо любая самая малая в общей статистике войны цифра потерь все равно означает осиротевшие семьи».

      Родина, «Интердевочка» и Чубайс

      А с какой позорной для фронтовика развязной небрежностью говорил об этом же Тодоровский: «Мы потеряли 20 миллионов молодых людей. Это слишком большая цифра. Немцы, воюя с 39-го года, потеряли около 7 миллионов». Какая постыдно-пренебрежительная неряшливость во всем, какая ложь. Во-первых, что значит «слишком большая»? Ведь речь шла не о затратах на фильмы «Интердевочка» Петра Тодоровского или на фильм «Катафалк» его сына Валерия и даже не о средствах на подъем «Курска» – вопрос стоял о жизни и смерти народа и государства. Понимаете? О жизни и смерти. Если вам скажут, что вы или кто-то из ваших близких болен раком и на лечение требуется 10 миллионов рублей, не иначе, и время не терпит, промедление – это смерть, а деньги у вас есть, то, что ж, неужели вы будете торговаться и, рискуя жизнью, тянуть время: «Слишком большая цена! А нельзя ли миллиончика за три?., за пять?., за семь?» Нет цены, которая для спасения жизни была бы чрезмерной. Во-вторых, мы потеряли не только молодых, не только тогдашних ровесников Тодоровского, – на фронте были и пятидесятилетние. В-третьих, мы потеряли не 20 миллионов, а 28. Что, можно с чубайсовской людоедской лихостью сбросить 8 миллионов? Помните, как он – об этом писали газеты – заявил одному своему сотруднику? «Чего вы волнуетесь? Ну, вымрут 30 миллионов. Так они ж сами виноваты: не вписались в наши реформы. Не беспокойтесь, русские бабы еще нарожают…» В-четвертых, да неужто вам, фронтовик 44-го года, не приходилось встречать хотя бы такое совершенно в духе Чубайса заявление Геринга, сделанное в ноябре