Кого не жалко. Потеря. Владислава Николаева

потянул её, не сомневаясь, что немой и не строптивый Ферзь последует за ней, как Трур и Илан последуют за ним. По сравнению с прежним скачущим пружинистым шагом она шла неохотно.

      – Тебе удобно в этом? Прости, босиком, конечно, не может быть удобно… Хочешь, я понесу тебя?

      – Чтобы кататься, – буркнула она, – у меня есть Санча…

      И равнодушно и без интереса пошлёпала дальше, до самого парка, любимого места многих граждан. Живительной артерией тихой природы в границах белого искусственного камня парк нанизывал на себя город, как жилки пластинку листа. По задумке старейшины-архитектора, весь мир представлял собой белые города-листья с зелёной растительностью в парках, в которые можно было попасть довольно быстро из любой части города. С высоты Мир являлся украшенным орнаментом, словно одетым в элегантную ткань. Садовники держали растительность в безукоризненном порядке, ни сломанных веток, ни вспученных заразой листьев. Стерву и Ферзя природа оставила безучастными. Скверный знак – показатель низкого эстетического развития.

      По знаку Тибра Илан метнулся к яркому лотку и вернулся с необхватным розовым облаком. Стерва была хмура, но смотрела вопросительно.

      – Попробуй, – мягко предложил Тибр.

      – Попробовать что? – озадачилась девчонка.

      – Как ты определяешь съедобность? – позволил себе улыбку Тибр.

      Стерва ответствовала звонким ученическим голосом:

      – Если бросили в миске – значит, еда. Как бы хреново не выглядело.

      Трур оглядел розовое облако из-за её плеча:

      – Неее, в миску не полезет…

      – Попробуй, – ещё ласковей предложил Илан.

      Стерва неловко потянула свободную руку и тут же отдёрнула. Глянула на Трура:

      – Покажи.

      Наблюдающий за ней Тибр подумал, что она становится холодной и жёсткой, когда что-то подозревает. Когда утром выясняла, зачем они понадобились Миру, и сейчас. Похоже, она думала, что они смеются над ней.

      Трур не заставил просить себя дважды. Отщипнул клок из пышного розового бока и засунул в рот. Только тогда Стерва решилась повторить, но кусочек взяла куда меньший.

      – Ну, – лучезарно улыбнулся Илан, – держи…

      Стерва охотно променяла руку Тибра на предложенную палочку. Попятилась, пока ноги не подрубило сиденье скамейки. Тибр мог поклясться, что она в сторону скамейки ни разу не глянула. Ферзь сел к ней без фокусов. Притихли. Она рвала вату на кусочки, один себе, другой ему, по очереди, по-честному, только кусочки для него всегда были больше. Она вкладывала его долю ему в рот, стараясь не испачкать липкими нитями опрятных чёрных усов и бородки.

      Илан умилённо улыбался. Тибру тоже стало легче. Если подумать, какие от них проблемы? Они не видели абсолютно ничего хорошего. Абсолютно. Достаточно мелочи, чтобы их удивить и дать кучу впечатлений. А впечатления утомляют. Они будут крепко спать.

      Идиллию разрушил Трур. Всего одним словом.

      – Эротично, – протянул он.

      Илан нервно глянул распахнутыми глазами, призывая к порядку. Тибр,