Переводы с языка дельфинов. Юлия Миронова

высвободиться, стал с силой лупить себя ладонью по лбу.

      – Быстро прекрати!

      Она перехватила его вторую руку. Мальчик с силой вырывался и натужно гудел, краснея и покрываясь потом. Семен угрюмо смотрел на сына. Заметив его взгляд, Алина отпустила Вовку, приказав себе не нервничать. Он просто злится, как умеет, вот и все. Вова, кстати, не убежал в детскую, а сел за стол. Вот и хорошо.

      За столом Алина решила перевести разговор на что-нибудь жизнеутверждающее. Положив мужу салат, она энергично спросила:

      – Сема, а в какую школу мы Вовку отдадим?

      Алина ловко впихивала в сына йогурт, его единственную любимую еду, ложку за ложкой.

      – Ты его сначала есть научи самостоятельно, – засмеялся Семен.

      – Что ты гогочешь, он умеет, просто мне так быстрее, и стол после еды мыть не надо, – выдвинула Алина привычное оправдание и продолжила: – Ну, в какую? Может, в математическую?

      Математическая школа казалась ей самым сильным подтверждением исключительной талантливости ребенка. Все-таки гуманитарное образование не слишком практично, а вот из мат-школы прямая дорога в университет. Да хотя бы и на тот же химический факультет, где учился ее муж.

      Семен глотнул чая, поднял брови и посмотрел на сына.

      – На дзюдо его отдадим, вон какой здоровяк. Еще трех лет нет, а уже килограммов на двадцать потянет. И в кого только такой толстый?

      Алина оценивающе посмотрела сначала на сына. На взгляд матери, Вова был очень красивый мальчуган. Его нельзя было назвать толстым, хотя он и был не по возрасту крупным. Особенно большой казалась голова. Эмоции же на лице чаще всего были простые, как у годовалого ребенка. Он или широко улыбался, или орал со всей мочи. В результате общее впечатление складывалось, что Вовик – это просто огромный годовалый карапуз.

      Конечно, муж был совсем другой. Алина перевела взгляд на Зубова. Семен был лишь немногим выше ее, но стройный, жилистый. И смуглый. Ей всегда казалось, что папаша Семена был не без кавказских кровей. Да и необычное сочетание в его характере страстности и скрытности наводило на эту мысль. Но допытаться у свекрови, так ли это, никому не удавалось.

      – Он вовсе и не толстый, – бросилась она на защиту, – просто высокий, как я. И мама говорила, что в детстве я была пухленькой!

      Йогурт кончился. Вова слез со стула, ловко достал из хлебницы полбатона и убежал с ним обратно в детскую. Родители остались сидеть за столом.

      – А еще он музыку любит, – спохватилась Алина, – помнишь, когда ему год был, он мог час сидеть на одном месте и слушать Скрябина или Шопена.

      Конечно, музыкальная карьера для мальчика – это непрактично. Но все-таки это тоже подтвердило бы гениальность сына, а уж в его гениальности Алина не сомневалась.

      – Алиночка, ну чего мы сейчас будем о школе думать? Он у нас не говорит, сам не ест, не одевается, в подгузниках до сих пор. Ты бы, может, к врачу его отвела, на консультацию, – попросил