Хочу тебя напрокат. Айрин Лакс

под копирку.

      Глубже цепляет другое. То, что не укладывается в рамки привычного и выделяется, пусть даже крошечной родинкой за левым ушком, как у Ди.

      – Я всё прекрасно помню, Хан. Так же как и слова. Твои слова, между прочим! Ты сказал, чтобы я любовников в дом не тащила. А сам это правило нарушаешь. То есть тебе можно, а мне нельзя?

      – А ну перестань истерить, Люся, – говорю холодным, тихим голосом.

      Одеваюсь, натягивая просторные спортивные штаны и майку-борцовку.

      Глаза Люськи ещё сильнее вспыхивают, когда пялится на мои мускулы.

      – Нравится тебе или нет, но Диана Самарская будет находиться в моём доме. Её жизни грозит опасность.

      – Неужели в нашем городе нет других безопасных мест? – злится, дует губы, понимая, что в этой битве ей верх не одержать.

      – Других таких нет. Наш дом охраняется лучше всего, потому что здесь есть самое дорогое. Мой сын. Здесь Ди будет в безопасности.

      – Моё мнение не учитывается?! Или ты своих слов не держишь?

      – Держу. Ди не моя любовница. Твоё мнение мне по боку, и ты это знаешь. Разговор окончен. Иди, переоденься…

      – Я уже переоделась! – отставляет левую руку на талию, медленно проводит правой ладонью по глубокому декольте, в котором покачиваются идеально круглые шары.

      Сиськи у неё всегда были немаленькие, а получив доступ к финансам, Люська в себе кое-что отреставрировала, грудь в первую очередь.

      Постоянно подчёркивает её, демонстрирует, чуть ли не в нос мне тычет. Непонятно на что надеется.

      Упорная, как баран. Не колышет от неё.

      Тем более сейчас, когда Люська расфуфырилась в дорогое, длинное платье с высоким вырезом на левом бедре и глубоким декольте. Алое, как те паруса из сказки!

      – Люся, млять, ты выпендрилась как на красную ковровую, а у нас – простой, семейный, мать его, ужин! В тесном кругу…

      – Самарская – не часть нашей семьи.

      Задолбала уже…

      Крепко зажимаю ярко накрашенный рот Люси ладонью, хриплю в лицо, перекошенное от злости:

      – Самарская – моя семья. Её отец был моим лучшим другом. Почти как брат. Что бы ни случилось, какая бы кошка между нами ни пробежала, я я всегда помогу. Как своим близким. Так что не рыпайся, Люся. Не испытывай моё терпение на прочность.

      Жена царапает руку ногтями, вынуждая разжать захват, и тихо говорит:

      – Если Клим тебе был как брат, то Диана – как племянница? Но у тебя на неё стоит. Не отрицай. Может быть, я не самая умная в мире женщина, но в стояках я разбираюсь!

      – Ну, хоть в чём-то ты хороша. И я снова повторю. Тебя это не касается.

      Смотрю на свою ладонь, перепачканную красной помадой, и на рту Люси помада тоже сильно размазалась.

      – Значит так, иди и переоденься. Скромнее!

      – В платье Золушки с передником горничной?! – снова пенится Люська.

      – Да пофиг. Всё равно лучше этого! – киваю на платье. – Сына ещё не привезли? Няня задерживается. Ты ей звонила?!

      – Не звонила. Занята была.

      – И чем же? Лицо размалёвывала? Лучше бы про сына вспомнила!

      – Тебя