На адреналине. Кира Оллис

Доминик и Киллан.

      Последнего глаза б мои не видели. Из-за него я едва не лишилась рассудка в библиотеке, и такая неадекватная реакция меня впрямь насторожила. Куда исчезли мои профессиональные навыки самозащиты? Та размазня на полу была не я. Не я!

      Вдобавок ко всему, с того дня кошмары, связанные с первыми родителями, стали почти еженочными гостями. Или, правильнее сказать, вторыми? Чёрт возьми, это было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Чувствую себя бездомной кошкой, кочующей от одних хозяев к другим. Лилиан рассказала о родной матери и истории моего рождения, как только я пошла с ними на контакт. То, что они поведали обо всём без утайки, говорит о многом. Прежде всего, о доверии и хорошем отношении ко мне. В ином случае я так и осталась бы девочкой без прошлого.

      Но в свете новых событий пришлось отказаться даже от привычного утреннего ритуала: рассматривания семейной фотографии, найденной в сети несколько лет назад, под заголовком «Конгрессмен Питер Линден с супругой Клэр и дочерью Адрианой навестили маленьких пациентов в клинике имени Джорджа Вашингтона».

      Всякий раз я задавалась одними и теми же вопросами: «Почему не помню их лиц? Почему не чувствую любви к этим людям? Разве не должно было хоть что-то щёлкнуть в памяти? Почему эта девочка между ними кажется такой незнакомой?» Судя по дате, мне было около одиннадцати, но отличие прошлой меня от настоящей кроется не только в повзрослевших чертах лица. На том фото я мило улыбаюсь и произвожу впечатление любящей дочери, вцепившейся в ладони и мамы, и папы. Что же произошло с нами потом? Что заставило меня пойти на отчаянный шаг?

      – Ты как? – с участием спрашивает Никки, пока заплетает мне две перевёрнутые косы.

      – Нормально, – со вздохом отвечаю я, прекрасно осознавая, что ситуация далека от нормы.

      – Пока никаких вестей? – напоминает Николь о том, чего нельзя забыть. Уже полгода я думаю об этом с содроганием.

      – Ещё рано.

      – Может, само рассосётся, а?

      – Сомневаюсь.

      – Адри, я уже предлагала, но спрошу ещё раз. Давай я позвоню папке? Он точно всё разрулит. И секреты хранить умеет, так что…

      – Нет, – отрубаю я. – Никки, если обо всём узнает хотя бы одна живая душа… Ты понимаешь, как я живу с этим?

      – Это может быть липой, – вновь настырничает она. – Я не верю, что ты виновата.

      – Я уже говорила тебе о том, что вспомнила. Давай не будем начинать? – Настроение портится одним махом. – Надеюсь, ты в курсе, что любое дело, даже закрытое, могут поднять, если найдутся новые доказательства?

      – Чёрт, Адриана! Ты была ребёнком! – Николь поворачивает моё лицо к себе, обхватив ладонями. У неё такие красивые бездонные глаза. Добрые, чуткие, искрящиеся надёжностью. Эта особенность по наследству передалась всем детям Брайана и Кассандры.

      – При чём тут возраст? Что, если… – начинаю я. – Что, если ничего не изменилось, Никки? Ты не боишься меня?

      – Глупенькая. – Подбадривающе улыбнувшись, она чмокает меня в нос. – Чего стоит бояться, так это пипетки Томаса. Хорошо, что у вас