Моя любовь. Роман без тональности. Семён Юлиан

идею, что женщина должна часто улыбаться. «Потому что, если она не улыбается, на лице её грусть и тем более тоска, то к такой женщине мужчина не пойдёт. Подсознательно он думает: «Там беда, туда ходить не надо, там плохо». Геля среагировала на его сентенцию спокойно, несмотря на двусмысленность высказывания, но с тех пор, показалось Казику, всегда при встречах была подчёркнуто позитивна – бодра, в меру весела и вполне себе часто улыбалась. Печали на её лице Казик больше не видел никогда. Он приписал эту заслугу себе. А также Гелиному уму и выдержке.

      Они как-то быстро перешли на «ты». Казик раз в запале спора оговорился. «Ты не можешь этого доказать…» – на что-то возразил он. И тут же использовал ситуацию, предложив перейти на «ты», раз уж вырвалось. Она немного помучилась, но после двух-трёх попыток приняла условия. Через пару дней это «ты» друг к другу звучало уже легко и естественно. Геля сама призналась, что так быстро никогда ещё ни с кем не сближалась.

      Их встречи происходили практически ежедневно, перерывы случались весьма редко. Если они, возвращаясь с очередной прогулки, заходили в магазинчик, чтобы, например, Казик купил себе какие-то продукты, знакомые продавщицы многозначительно улыбались и обслуживали его подчёркнуто предупредительно. А как же, вот здесь, на их глазах, развивается роман двух одиноких сердец.

      Геля почти всех знала в посёлке и со всеми находилась в хороших и даже тёплых отношениях. Когда на дороге попадалась очередная её знакомая, Казик вежливо стоял и слушал, как Геля подробно расспрашивает встретившуюся о здоровье, делах в семье и о каких-то только им двоим известных секретных обстоятельствах.

      В конце декабря накануне католического рождества Геля принесла Казику в дом пышные еловые ветки с симпатичными, идеальными, словно искусственными, шишками и очень красиво украсила его почти пустую каминную комнату. К удовольствию Казика оказалось, что минимальными средствами можно очень стильно и при этом празднично преобразить даже такое большое помещение, как это его жильё. «Завтра мы будем праздновать католическое рождество», – объявила Геля.

      С утра 25-го Казику не работалось, он сразу стал ждать вечера. Геля пришла чуть раньше, чем обычно, а ушла потом чуть позже, чем всегда. Они праздновали с кофе и с конфетами, Геля являлась противницей алкоголя, Казик не настаивал. Хотя однажды они даже прилично поспорили по этому поводу. Казику никак не удавалось убедить Гелю, что хоть раз, хоть чуть-чуть, ну хоть, например, с другом, после долгой разлуки, возле камина же, с гаванской сигарой в руке хорошо выпить по рюмке коньяка. Нет, Геля стояла непреклонно. «Можно и без этого. Алкоголь не обязателен». Ну да, Казик это знал, не обязателен. «Чтобы перейти грань и пойти на «сближение», алкоголь-то как раз очень даже не помешает», – думал он. Увы, Геле этот аргумент он, к сожалению, не мог привести.

      Зато в этот рождественский вечер она научила Казика, как следует правильно есть те «очень вкусные конфеты, швейцарские, настоящие», что-то там в шоколаде, что она принесла.