Паутина Арахны. Сел Ворд

друг другу партий диалектики бессвязного воя. Мне не удалось отчетливо расслышать и понять ни слова, так же не смог я точно определить источник происхождения этого звука, насколько это действительно человеческая речь, а насколько в звуке присутствует акустическая иллюзия, порождённая особенностями этого места. Это напомнило мне забавные попытки понять происходящее в незнакомой опере, исполняемой на иностранном языке, которые нередко по невнимательности и небрежности оказываются непонятыми своими слушателями. Что бы понять происходящее без субтитров требуется большая концентрация внимания и памяти, самообладания. Хотя и принято считать, что оценить ее могут те, кто достаточно умен, но, в сущности, это лишь в пользу авторов. По-настоящему популярная и талантливая вещь и своей музыкой, и содержанием должна цеплять ровно настолько, чтобы быть понятой большим количеством людей как в идейном, так и в эмоциональном смысле. Поэтому зря многие пустые и бессмысленные слишком специфические вещи с какой-то избыточной и ненужной оригинальностью, иногда ошибочно относят к непризнанным шедеврам или чему-то фестивальному. Гладить публику против шерсти далеко не всегда можно только талантливо, хотя такое, пожалуй, бывало, но не вериться, что настолько же часто, насколько это встречается в настоящие дни. Отдаленная линейная перспектива врет гораздо меньше, а при том приближении, которое искажает наши субъективные оценки и эстетические оценки, когда дело касается современного периода, это просто парализует любую деятельность. Как будто вы долго смотрите в калейдоскоп, наконец, совершенно теряя общую картину, вы видите частности, а несущественное преувеличиваете до бесконечности. Частности и гадости, мерзости и пакости, цирк уехал, а клоуны остались. Так я уже ничего не видел перед собой, никакой всеобщей перспективы, никакого полета фантазии, только один единственный упершийся в точку узкий не сдвигаемый с одного места взгляд на ситуацию. Это был тупик не только в его архитектурном, но и в ментальном выражении. Тут я сломался, напоминающая часы с картины Дали комната плыла у меня перед глазами, медленно оплывая как сыр, как свеча, как постоянство памяти. Скромное убранство пещеры вращалось у меня перед глазами, а страх постепенно уступал желанию заснуть в этом пугающем месте. Даже после всего того, что я пережил здесь, физическая усталость оказалась сильнее инстинкта самосохранения. Не прошло, кажется, и минуты до пробуждения. Как странно, что я ощущал себя бодрым и выспавшимся после настолько непродолжительного отдыха. Я проснулся оттого, что кто-то тут же начал расталкивать меня и трясти за плечи, после пробуждения у меня ничего не болело. Я поднял свои мутные заспанные слезящиеся глаза, какое-то непродолжительное время я пытался сфокусировать взгляд на нескольких суетливых склонившихся надо мной темных фигурах. Их сверкающим глазам скупое освещение придавало жутковатый вид. Я не успел даже как следует испугаться, хотя и довольно