Константа. Андрей Соболев

к полицейскому подоспела подмога из второго автомобиля, и его коллеги начали наперебой стучать в дверь в нелепой надежде, что их просьбы окажутся более убедительными. Меня снова накрыла волна паники, и сквозь шум в голове до меня доносились лишь обрывки их фраз.

      – Не открывают… соседка говорит… борьба… крики…

      – …уверена?.. А другие что?

      – Нет дома… Не можем… Что делать?

      – Что делать… что… вскрывать будем!

      – Нельзя же… Надо сообщить…

      – Если очень хочется, то можно. Отойди, сейчас отожмём, – услышал я уже отчётливый голос второго полицейского, когда подошёл ближе к двери.

      Бежать было некуда, мне оставалось только смириться с неизбежным. Я вцепился в волосы, застонал от бессилия и уже хотел ринуться к окну, чтобы избавить себя от этого кошмара, но тут послышался громкий скрежет ломаемого косяка, потом последовал сильный удар – и дверь с грохотом отворилась. В проём тут же хлынули полицейские. Один из них, увидев хмурого мужчину, покрытого кровью, тут же потянулся к кобуре.

      – А ну, лицом в пол, руки за голову, живо! – скомандовал он грозным голосом, нелепо цепляясь за кобуру, но не вытаскивая оружие.

      В этот же момент послышался крик с кухни от его напарников.

      – Твою же… Скорую сюда, быстро!

      Часть I. Переменная

      #123

      Кабинет старшего следователя оказался весьма просторным, светлым и чистым. Пусть он не щеголял великолепной отделкой и изысканным убранством, а скорее, наоборот, отчаянно вопил о необходимости ремонта, укорял тут и там облупившейся краской на стенах и ссохшимися от времени окнами, но всё равно помещение выглядело весьма ухоженным и уютным. С одной стороны кабинета находились два рабочих стола с компьютерами, телефонами и необходимой оргтехникой, пара шкафов, забитые до краёв документами разной степени важности, сейф и непременно несколько квартальных календарей на стенах. На противоположной стороне – небольшой уютный диванчик, предназначенный скорее для отдыха следователя и его помощника, чем для подозреваемых, а также большие кварцевые часы почти под самым потолком. Позади широкого и мягкого рабочего кресла, где восседал старший следователь, на стене в обязательном порядке виднелись портреты первых лиц государства. Казалось, что они смотрят в душу оступившимся гражданам и взывают к их совести не меньше пытливых и внимательных глаз хозяина сего кабинета.

      Сейчас внутри находилось трое: умудрённый годами и опытом старший следователь, вольготно развалившийся в своём любимом кресле, его молодой помощник и по совместительству стажёр за соседним столом, а также поникший мужчина в тюремной робе на месте подозреваемого. Его руки были скованы, а лицо выражало лишь усталость и глубокую скорбь вселенских масштабов. После задержания с него сняли всю одежду, забрызганную кровью жертвы, а взамен дали какой-то серый балахон, оказавшийся на несколько размеров больше и свисающий с него бесформенной грядой. Прямо перед столом следователя поставили скромный