Зло, которое творят люди. Сандроне Дациери

говорили с более резким акцентом, который действовал Итале на нервы, и местные, как правило, в большей степени проявляли экспансивность. Итала предпочитала высокомерие кремонцев, их тихое пьянство.

      Чезаре проснулся, только когда школа оказалась в двух минутах езды.

      – Мама, ты злишься? – робко спросил он.

      – Ну что ты, я никогда не злюсь.

      – Кроме как на бабушку.

      Итала не стала озвучивать того, что думала.

      – У бабушки специфический характер.

      – Она говорит, что стала нервной с тех пор, как умер папа. Потому что он был ее единственным сыном.

      Итала воспользовалась красным светофором, чтобы взглянуть на сына, и натянуто улыбнулась:

      – Это огорчает не только ее.

      – Ты никогда об этом не говоришь.

      – Мне так легче. Это большое несчастье.

      Чезаре пожал плечами:

      – Почему мне нельзя жить с тобой?

      У Италы сжалось сердце.

      – Ты же знаешь, что мама постоянно работает. А бабушка может за тобой присмотреть.

      – А почему ты не можешь жить с нами?

      – Мы это уже обсуждали, помнишь? – Итала попыталась сменить тему. – Как бы то ни было, я просто задумалась.

      – О чем?

      – О работе. У меня есть обязанности, которые мне не очень нравятся. Там, где я родилась, говорят: «Дятел долбит в голове». Знаешь такую птицу, которая клюет стволы деревьев?

      – Понятно, – ответил Чезаре. – У меня тоже так бывает.

      – Тебя что-то беспокоит?

      Чезаре покачал головой.

      – Как по-твоему, я смогу стать полицейским, когда вырасту?

      – Разве ты не хотел стать врачом? – удивилась Итала.

      – Полицейским врачом?

      – Чече, ты не расстроишься, если я кое-что тебе скажу?

      – Не знаю.

      – Я очень надеюсь, что ты передумаешь.

      – Почему?

      – Солнышко, существуют профессии получше. У моих родителей не было денег, чтобы дать мне образование, но ты можешь стать тем, кем захочешь. Не спеши с выбором.

      Итала высадила его перед школой, и Чезаре обнял ее так, будто был уверен, что никогда больше ее не увидит. Она резко тронула машину с места, чтобы избавиться от гнева и печали, которые испытывала всякий раз, когда приходилось расставаться с сыном. Чтобы прогнать невеселые мысли, она остановилась у первого же таксофона и позвонила в штаб карабинеров, прежде чем вернуться в Кремону и показаться на службе.

      Итала подписала пару рапортов, полюбезничала с комиссаром, который всегда относился к ней так, будто поражался, почему он видит ее без метлы в руке («Не была бы хоть такой страхолюдиной…» – однажды сказал он о ней), а затем ее отвел в сторонку Отто. Это был один из ее самых доверенных людей. Звали его не Отто, но он носил это прозвище из-за длинных закрученных усов, как у персонажа комиксов, который, как и он, ностальгировал по Муссолини.

      – Слышала про бронефургон?

      – Нет.