Чужое не брать!. Евгения Гришковец

но перед этим проехал по руке сбитой девушки. Сначала сбил, потом вернулся, проехал по руке. Вот снимок кисти. Кисть расплющена совершенно, вдавлена в асфальт будто, если асфальт был бы травой. Не случайное происшествие. Определенно. Но что девушка делала на проселочной дороге, где не ходят автобусы, судя по всему?

      Люся сверилась с маршрутом, проверила геолокацию. Да, эта местность в пределах города, но не особенно оживленная, почти заброшенная. Рядом свалка. И свалка с непередаваемым ароматом особенно сейчас в летнюю жару. Девушка одета в голубое атласное платье, на ногах изящные босоножки со множеством ремешков. Свидание? Возле свалки? Люся пролистала папочку. Родственники опрошены. Самые близкие. Мать и младший брат. По горячим следам… Люся читала распечатанный бланк опроса. Родственники в полной прострации. Особенно, мать. Люся глянула на возраст матери. Под семьдесят. Поздние дети? Марине всего 18. Было. Брату – 15. Мальчика опрашивали в присутствии матери, хотя его можно опросить и одного. Паспорт уже есть. Может, не проверили? Щуплый? Не выглядит на свой возраст? А ведь подросток мог бы рассказать подробнее что-то о сестре.

      Люся достала свой блокнот и сделала заметку поговорить с братом Марины отдельно. Ибо ни мать, ни он сам, возможно, совершенно не в курсе, что могла делать Марина почти на другом конце города возле свалки в атласном длинном платье.

      ***

      Глава 3

      ***

      Надя переместилась к вечеру на заднее сиденье, села боком и вытянула ноги. За окном машины мелькали деревья. Петька был непривычно молчалив. Надя даже разволновалась, но потом убедила себя в том, что профессия у ее мужа слишком тягостная, чтобы весело болтать сразу, как начался отпуск. Редко, кто живет и чувствует, согласно календарю или графику отпусков. Он отойдет через пару дней, как бывало уже не раз. Он оттает.

      – Сложное было дело? Ты молчишь. Я переживаю. Поделись. Тебе станет легче.

      Надя смотрела в зеркало на мужа. Суровый взгляд. Слишком суровый для него.

      – Ты же знаешь, что я не могу подробно распространяться о своей работе. И… тем более, что это не для женских ушей. – проговорил Петька своим густым баритоном.

      – Ага… А как же Люся? Она что, не женщина?

      – Не женщина. На работе она – сотрудник полиции. Без пола. Коллега и товарищ.

      – И что же? Дома она переключается в милую лисичку и ее начинает скручивать во сне от ужаса? – спросила Надя.

      Петька покосился на жену. Лисичку? Уж, кого-кого, но лисичку Люся напоминала меньше всего.

      – Поясни, мне, пожалуйста… Вот ты ничего не рассказываешь мне о работе по той причине, что я женщина, у меня нежные уши и что там еще, лабильная психика… Но вот же Люся тоже женщина, тоже с ушами и с психикой, а с нею ты делишься всем. Почему так вышло?

      – Господи, Надя, ты на полном серьезе меня об этом спрашиваешь? Ну, начнем с того, что Люся моя начальница. Именно она открыла и возглавила отдел, а потом убедила свое уже начальство в необходимости моей работы с нею.

      – Так… а что же, лучше тебя никого не нашлось?