Vita Vulgaris. Жизнь обыкновенная. Том 1. Мила Морозова

1964 году на экраны страны вышел фильм Козинцева «Гамлет», но даже сейчас мне трудно передать ту силу потрясения, которую я испытала от его просмотра. Катарсис испытали все без исключения зрители: ни до, ни после этого фильма мне не приходилось быть свидетелем того, как люди выходили из зала в полном молчании. Это был единственный фильм, который я посмотрела 14 раз подряд!

      До сих пор помню наизусть весь гениальный шекспировский текст в гениальном переводе Пастернака (да простят меня шекспироведы, которые, вполне возможно, не без оснований считают перевод Лозинского более близким к тексту, а поэтому предпочтительным), и в моей голове звучит не менее гениальная музыка Шостаковича.

      На всю жизнь в моём мозгу запечатлелась каждая интонация, каждый жест героев трагедии. Вот сейчас у меня перед глазами стоят подавляющие своей мрачной громадностью стены замка, и есть только один выход из этой тюрьмы: в глубокую могильную яму на крутом берегу свинцового моря под тоскливым серым небом. Зато над этим морем и этой могилой летают чайки, и они голодны, бесприютны, но свободны!

      Не удивительно, что я влюбилась в образ главного героя, созданный великим Смоктуновским. Влюбилась не в актёра, а именно в образ. Витя с этим образом и рядом не стоял, что, впрочем, ничуть не мешало мне по Вите сохнуть. Чему удивляться – в нетронутом девичьем сердце места много.

      Сцены из «Гамлета» я ставила в техникуме во время производственной практики. Преподаватель часто оставлял нас одних в электротехнической лаборатории, дав задание собрать какую-нибудь цепь с реостатами и амперметрами, и я, пользуясь полученной свободой, предлагала одноклассникам сыграть «Гамлета». Выглядело это примерно так: я назначала, кому кого играть, потом выстраивала мизансцену, говорила, кому куда идти и что делать, потом за каждого произносила его текст, перебегая от одного актёра к другому. После этого сцена повторялась несколько раз до тех пор, пока каждый участник спектакля не заучивал свой кусок текста.

      Удивительно, но ребятам это нравилось. Все женские и мужские роли, кроме Гамлета, естественно, играли мальчишки – прямо как в шекспировском «Глобусе», а девчонки были благодарными зрительницами. Эти спектакли, наверняка, продолжались бы до тех пор, пока весь класс не выучил слова трагедии наизусть, но однажды во время сцены поединка Гамлета с Лаэртом, роль которого исполнял Гарик Ямпольский, я неслабо заехала ему в лоб железным прутом, служившим мне в качестве рапиры. Получилось не по сценарию: у Лаэрта из раны потекла струйка крови, и преподаватель, вернувшийся в лабораторию и обнаруживший это членовредительство, категорически запретил нам заниматься «этим безобразием» и больше нас одних не оставлял.

      Ой, я только сегодня, спустя столько лет, поняла: Витя и Гамлет в моём сердце не конкурировали, потому что на самом деле я не любила Гамлета. Я им была. Это же я – борец со всяким злом и поборник справедливости. И если Гамлет ещё сомневался: «Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье…», то у меня сомнениям места не было. «Надо оказать сопротивленье» –