Спокойная ночь. Андрей Гупало

и поманил рукой слушателей.

      – У твари три ряда зубов, – загробным голосом сообщил он, когда Антон с матерью придвинулись ближе, – и каждый зуб размером с нож мясника. Когда челюсти сомкнулись, голова профессора оторвалась от позвоночника и его настигла мгновенная смерть!

      Соло деловито облокотился левой рукой на спинку стула и, склонив голову набок, принялся жулькать правой ладонью бумажную салфетку. Антон скептически усмехнулся:

      – Ну, конечно! Граждане, осторожно: в уральских лесах завелась ходячая акула.

      – Ты не веришь доктору Гертнеру?!

      – Я не верю в сказки, Соло.

      – Антон, зачем ты так? – упрекнула мать, хотя и сама смотрела недоверчиво.

      – Мама, таких животных в природе не существует! – доверчивость матери возмущала его больше, чем откровенное вранье Соло.

      – Может доктор просто ошибся, не три ряда, а один, – попыталась она спасти положение.

      – Доктор Гертнер ошибиться не может, Нина Федоровна…

      – Да, мама! Шо ты такое говоришь? Это же доктор Гертнер! – энергично жестикулируя, передразнил Антон.

      Соло зарделся от возмущения, но отвечать не стал. Он сидел, насупившись и смотрел на пустую коробку из-под торта.

      Антону стало не по себе: ну, врун, ну и что? Зачем так обижать человека?

      – Прости, – виновато забегал он глазами, – не хотел… Только… не верю я в эти байки.

      – Ною тоже не верили, и чем все закончилось? – грустно произнес Соло и встал из-за стола. – Благодарю, Нина Федоровна, за теплый прием, за угощение…

      – Что ты, Соломон, это тебе спасибо! Торт, эти цветы, поздравления, – я тронута…

      – Нет-нет-нет, не стоит благодарности! Мама моего лучшего друга – моя мама.

      – Передавай привет папе! Мы уже лет десять не виделись, – провожала она его, стоя в дверях зала.

      Пока Соло одевался в коридоре, Антон вынес из комнаты кассету с песнями Цоя.

      – Сюрприз! – хитро подмигнул он. – Мне понравилось. Еще бы послушал, если ты не против.

      Соло нахмурился:

      – Шо такое? Подарок? Мне? Опять эти твои намеки?

      – Да, нет, ты че… – сконфузился Антон. – Это разве… не твое?

      Соло взял кассету в руки, придирчиво осмотрел со всех сторон и вернул Антону.

      – Спасибо. Так меня еще никто не оскорблял. Ну, Алан Парсонс, ну, Пинк Флойд, на худой конец. Но чтобы я слушал Цоя?

      – Да нет, ты вспомни: траурный митинг, ты еще книги брал в книгохранилище, а после тебя я нашел там вот это.

      Соло только устало вздохнул и, развернувшись, вышел за дверь.

      – Нина Федоровна, мое почтение! – помахал он рукой с лестничной площадки и, приставив указательный палец к груди Антона, внушительно произнес: – Вы еще услышите имя Соломона Гольдмана, я вам это обещаю. Но не факт, что в тот день Соломон Гольдман услышит вас. Держи краба! – подставил он руку для прощания.

      Пожимая пухлую ладонь Соло, Антон едва удержался от вопроса: друг, зачем ты это сделал? Но тут же устыдился своей самонадеянности: