Эра Мориарти. Светлана Альбертовна Тулина

представился я, вставая и кланяясь. – Джон Ватсон.

      При этом я неожиданно для самого себя имя почему-то выделил интонационно, словно оно имело особое значение. И чуть было не добавил – «секретный агент на службе Её Величества» – очевидно, сказалось утро, проведённое в муках творчества.

      – Очень рада познакомиться, – Джейн, миловидная блондинка с тонкими чертами лица и огромными голубыми глазами, кивнула и очаровательно покраснела. Она выглядела настолько же ранимой и беззащитной, насколько Элеонора, с её рыжими кудряшками и вздёрнутым носиком, – решительной и боевой.

      – Вздор! – прервала свою подругу Элеонора. – Оставь эти буржуазные любезности, у нас есть дела поважнее!

      – Милые дамы, на борту «Бейкер-стрит» существует жёсткое правило – никаких важных дел до завтрака! – сказал Холмс, входя в гостиную, где я наслаждался обществом двух столь юных и очаровательных особ. Тон его был преувеличенно серьёзен, но глаза искрились весельем. – Кстати, а что у нас на завтрак?

      – Омлет! И блинчики с джемом! – обрубила безжалостно мисс Хадсон.

      Я содрогнулся.

      Как однажды деликатно выразился мой проницательный друг, «наша юная мисс Хадсон, в отличие от своей достопочтенной бабушки, куда более приятна для глаза, чем её стряпня – для желудка». И если овсянку ей ещё удавалось иногда сварить вполне пристойную, то всё, что требовало чуть большего кулинарного мастерства, в том числе и взбивания или поджаривания, выходило совершенно несъедобным. Все наши с Холмсом робкие попытки нанять кухарку встречали со стороны юной суфражистки полный негодования отпор – кухонное рабство мисс Хадсон почитала постыдным и совершенно неприемлемым для любой здравомыслящей женщины, и не собиралась принимать участие в порабощении ещё одной несчастной.

      Иногда, сжалившись над нашими желудками (или же слишком увлечённая делами подруг по движению, что будет вернее), мисс Хадсон заказывала еду в ресторанчике на углу у причалов – там готовили весьма достойно, особенно столь ценимый Холмсом татарский бифштекс. Но сегодня, похоже, на такую удачу рассчитывать не приходилось – мисс Хадсон всё ещё дулась на моего друга.

      В полном молчании мы прошли в столовую.

      Усевшись на своё место, я с понятным трепетом заглянул в тарелку – и был приятно поражён, не обнаружив там ни торчавших из клейкой субстанции осколков скорлупы с прилипшими к ним перьями, ни спёкшейся до состояния угля пластинки бекона. Над тарелкой возвышалась аппетитно выглядевшая и пахшая не менее привлекательно пористая масса, более всего напоминающая великолепный омлет – как по цвету и запаху, так и по вкусу, в чём я не преминул немедленно убедиться. Блинчики тоже оказались выше всяческих похвал. Даже Холмс, вкусы которого последнее время носили несколько специфический характер, отдал им должное. Я уже собирался высказать своё восхищение