Красные бригады. Итальянская история левых подпольщиков. Ренато Курчо

И с этого момента он всегда был с нами.

      В то время в Милане я также познакомился с Коррадо Синдони, который работал в коллективе студентов-рабочих и пригласил меня прочитать лекцию в их штаб-квартире. Я был «человеком из Тренто», поэтому пользовался определенным престижем: я оказался перед собранием по меньшей мере ста молодых людей, включая рабочих, техников, преподавателей, студентов… Завязалась очень бурная дискуссия. И в конце концов я предложил следующее: «В последнее время я встречал много людей из разных коллективов, было бы неплохо найти место, где мы могли бы собираться вместе, чтобы сравнивать наши идеи и помогать друг другу».

      По общему признанию моё предложение было принято. В то время ощущалась необходимость «быть вместе». Поэтому мы арендовали старый заброшенный театр на via Curtatone, в двух шагах от Porta Romana, и основали политический коллектив Metropolitan. Помещение представляло собой огромную пещеру и вскоре превратилось в радостное место, где мы занимались всем понемногу. Для крайне левых наш адрес стал местом сплочения, и туда стекались десятки разнородных коллективов, певцы, рабочие, техники, графические дизайнеры, актеры, учителя, музыканты всех мастей. Короче говоря, живой и причудливый котел, который мне очень нравился и центральным элементом которого, с политической точки зрения, было рабочее ядро Cub Pirelli.

      В то время я вместе с Ростаньо выработал девиз: «Приносить радость революции». И все, что я делал, соответствовало этому принципу.

      В Коллективе было пение, был театр, были выставки графики….. Это был непрерывный взрыв игривости и изобретательности.

      Взрывы на Пьяца Фонтана сильно повлияли на нас.

      Я бы сказал, что да. В тот день я шел в штаб-квартиру на улице Куртатоне, когда меня окружили полицейские с автоматами наперевес: «Стой, сдавайся».

      Они отвезли меня в полицейский участок, где меня на целую вечность заперли в комнате с другими несчастными. Я смутно слышал о взрыве и погибших: фантазировал, боялся провокации против Коллектива, не знал, что случилось с другими товарищами. Через пять или шесть часов мне позвонил чиновник: он спросил, не Курчо ли я Ренато, и, не задавая вопросов, сказал, что я могу идти.

      В течение следующих нескольких дней напряжение в городе было очень высоким, и мое беспокойство переросло в страх. Могло произойти все, что угодно. На улицах и площадях люди кричали «государственная резня», а политическая власть и судебные органы открыто возлагали ответственность за террористический акт на крайне левые группы.

      Именно в этот момент произошел квантовый скачок: сначала в нашем мышлении, а затем в наших действиях. Эти бомбы и их использование – акт войны против борьбы и движения, они показывают, что мы достигли очень жестокого уровня конфронтации, говорили мы себе. Это поворотный момент, который оставляет нам только два пути: бросить все и закрыть опыт Коллектива, который в этом новом климате больше не имеет смысла; или двигаться вперед, но оснащая себя совершенно по-новому.

      Мы хотели изменить образ