Искатели прошлого. Открывающий суть. Анастасия Бахарева

огляделся, неприязненно покосившись на светлые вершины гор, видимые в нескольких переходах. Оттуда летели птицы – орлы, насколько он мог понять. Они разлетались повсюду. Несколько скоро появятся и рядом с ним.

      Дарин нагнулся, поднял из-под ног две части топора и принялся деловито очищать его от крови – знакомая сталь ведь не виновата, что ранила своего хозяина.

      Закончив, он вновь осмотрелся, теперь пристальнее вглядевшись в каждую видневшуюся вершину. Горная цепь, ставшая гораздо дальше, чем прежде, несмотря на ещё белеющие снежные шапки, потеряла половину своей высоты и разливалась по равнине пологими склонами. По его невеликим познаниям в картографии выходило: он каким-то образом оказался в нескольких милях к северу от первых горных гряд, а до Нагата теперь куда больше, чем раньше.

      Дарин не стал долго раздумывать над случившимся. Всё и так понятно. Они снова попали в переделку и снова выжили. А то, что он неизвестно где находится, и не совсем ясно, почему в одиночестве, тоже имело своё объяснение.

      Глубоко вздохнув и глянув на темнеющее свинцовое небо, он двинулся вперёд, решив пройти за этот день как можно больше.

      Ругань стояла такая, что Аргис не знал, то ли лезть вверх, то ли спуститься и послушать. Самобытный пейзаж в виде одинокого лысого дерева, побитого всеми восемью ветрами в центре долины, усыпанной засохшим цикорием и окаймлённой печальным молодым ольшаником, как и повелось издревле, был нарушен человеком. Люди либо основывают в таких долинах свои шумные поселения, либо распахивают любой ровный клочок земли, либо вырубают ольшаник, не забывая и о его дряхлом соседе, либо превращают одинокое дерево в алтарь. Ну, или просто на нём висят, распугивая всех животных и птиц хрипнущим к концу тирады голосом.

      Аргис упрямо карабкался вверх, не замечая цепкие ветки, пока они не сдерживали его движения, и чувствовал, как весёлая улыбка расползается шире и шире. Был бы он живым, давно бы уже сорвался.

      «Всё в этом мире для чего-то сгодится», – подумал он, забравшись чуть выше середины крепкого широкого ствола. Эту мысль он попытался донести и запутавшемуся в остатках ветвей и собственного плаща Шиммелу. Дворянин слушать ничего не хотел, а на философские диспуты тем более настроен не был, всячески мешая, и то ли от злости, то ли от испуга хватая его за руки и пытаясь оттолкнуть.

      Далеко не скоро Аргису удалось отодрать дворянина от хватких ветвей, ободрав при этом и свои лохмотья, и одежду Шиммела, и остававшиеся ещё на сухом стволе ветви. Оба спустились вниз, и все: и лич, и дворянин, и дерево, перетерпевшее нежданных гостей, вздохнули свободно.

      – Уф, – Шиммел старался отдышаться.

      Лич усмехнулся, задумавшись от чего: то ли от спуска, то ли от ругани.

      – Угораздило с этим деревом! Терпеть не могу, когда он колдует без подготовки!

      Аргис встал рядом, отчего-то неприятно удивившись:

      – Думаешь, ты из-за Румы там оказался?

      – А из-за кого ещё? – принялся отряхиваться от сучьев и сухих листьев Шиммел. – Вряд ли тот маг решил нас помиловать и спасти в последний миг.

      – О,