Пути Деоруса. Петр Машьянов

дело», – похвалил сообразительность убийцы Ганнон и тут же поразился нелепости своих мыслей.

      Кольцо не то что не помогало, а, напротив, не давало полностью использовать руку – до толпы не успеть, хоть и оставалось шагов тридцать. Звать на помощь нет смысла: никому нет дела до еще одной пары дерущихся, хотя нет, до пары чужаков. Озарение настигло юношу в тот момент, когда руки противника уже смыкались на его горле. Вцепившись в них что было силы, чтобы дать себе еще глоток воздуха, Ганнон что есть мочи прокричал:

      – Я пру, как Мирток под Перемычку?! Ах ты собака!

      Лицо убийцы оставалось бесстрастным, но по наступившей тишине вокруг Ганнон понял, что его отчаянная задумка сработала. Хватка врага ослабла – к ним приближались еще стоявшие на ногах бойцы с обеих сторон конфликта: впереди шли провинившиеся, полные решимости искупить грехи. А подвыпившие зеваки, которым не хватило смелости на честную драку, почуяли легкую добычу. Головорез переводил взгляд с одного угрюмого лица на другое, но не мог выдавить ни слова. «А вот этому тебя не учили!» – позлорадствовал про себя Ганнон, пока пятился. Темнота скрывала лицо, а говор Арватоса он изображал мастерски.

      Наемник глубоко вдохнул и ринулся бежать, вслед ему полетели палки и деревянные кружки, одна достигла цели, и он упал лицом в грязь. Убийца попытался подняться, но на него уже со всех сторон сыпались удары: в ход пошли палки, кулаки и ноги, раскрасневшаяся дородная крестьянка мастерски орудовала колотушкой для мяса, какой-то ушлый парень уже успел сорвать с жертвы сапоги. Ганнон, убедившись, что никто не смотрит, быстро оторвал часть плаща и перевязал рану – слава богам, ничего серьезного. Затем он приблизился, желая получше рассмотреть неудачливого убийцу, чтобы узнать хоть что-то.

      – Ба, да тут и нож имеется, да на столбовом дворе… – протянул высокий вожак обвинителей, рассматривая переданный ему кем-то обоюдоострый кинжал. – Так может ты, господин, из Слышавших? Да что-то герба не вижу…

      – Да что уж там, из Видевших! – раздался ехидный женский голос, на что толпа отреагировала дружным раскатом смеха.

      – Я… – убийца поднял голову и, задыхаясь, начал говорить. Покрытое кровоподтеками лицо было не рассмотреть. – Я требую отвести меня на суд владельца земель. – Он потерял несколько зубов и прокусил язык – даже говор не опознать!

      – Это к Клике что ль? – вступил в разговор предводитель провинившихся, до этого оплевавший столб. – Наши предки, – он указал на своего недавнего противника, – тут землю пахали, когда и Успевших-то не было. Чай и сами справимся, – мрачно закончил мужчина. В его карих, казавшихся черными в темноте, глазах зловеще блеснули золотые искорки.

      Горячка опасности спала, и Ганнон снова ощутил спазм в руке, не такой сильный, как до этого, но время было лучше не терять. Да и крестьянам сейчас правильнее на глаза не попадаться: за Слышавшего он уже не сойдет, а его право, как королевского слуги, носить оружие тут вряд ли оценили бы. К тому же монета осталась в комнате. Проходя