Жизнь после смерти. Лиза Илвеснен

по внутреннюю сторону железной оградки, не открывая калитку. Я все еще не мог привыкнуть к тому, что все это теперь будет нормой вещей.

      Она остановилась и задрала голову наверх, после чего долго вглядывалась, видимо, в какое-то из окон. Потом, вероятно, она что-то увидела и довольно вернула свой взгляд ко мне.

      – Ты не слишком болтливый, – заметила она. – Обычно бывает шквал вопросов.

      – Ты же сказала, что все расскажешь. Всему свое время.

      Я соврал. Меня терзало бешеное любопытство и на все мне хотелось скорее получить ответ. Каждый вопрос вызывал под собой еще миллион вопросов: а какой он – Бог, а правда ли был Ноев ковчег, а Дарвин все же ошибался в своей теории эволюции, а Адам и Ева правда сожрали то несчастное яблоко, а какая религия в итоге оказалась правой? И где-то в глубине души я понимал, что все эти вопросы ужасно, безбожно (извините за каламбур) глупы и что Таарья рассмеется, если я их задам. От этого я терпел и делал вид просветленного человека.

      Дверь открылась, и из подъезда, спускаясь по ступенькам и придерживаясь левой рукой за перила, вышла женщина лет шестидесяти. В полумраке небольших уличных фонарей мне было тяжело рассмотреть ее детально. Женщина шла прямо на нас и, казалось, даже видела меня и Таарью. Но ведь не может быть такого. Или может?

      Таарья тем временем пошла навстречу.

      – Аделина Ивановна, здравствуйте! – пропел ее звонкий голос.

      Я остолбенел и окончательно запутался в происходящем.

      – Ташенька, милая! Здравствуй, хорошая моя! А я ждала-ждала тебя. А потом так и поняла, что работа у тебя. Ну? Что же вы стоите? Проходите, проходите, прошу вас.

      Я как загипнотизированный стал подниматься за ними по темной лестнице подъезда сталинского дома.

      – Здрасьте, – выдавил я из себя, наконец, когда мы все вошли внутрь квартиры и остановились в коридорчике прихожей.

      – Здрасьте-здрасьте! – бодрым голосом протянула Аделина Ивановна, изучая меня взглядом, после чего обратилась к моей маленькой знакомой. – Работа?

      – Работа, Аделина Ивановна. Он не особо болтлив, но не обращайте внимания, еще только час прошел. Я к вам потому и задержалась, простите. Познакомьтесь, пожалуйста: Тимофей Мережков, автоавария. Хотя, впрочем, уже не важно ни то, ни другое. Перед вечностью фамилии не нужны.

      – А-а-а, – протянула пожилая женщина. – Автоавария, значит. Ташенька, вы проходите, не стесняйтесь, что же вы стоите. Да-да, проходите в гостевую комнату. Тимофей, вы уж извините меня, я бы предложила чаю, но в вашем состоянии сейчас чай не нужен. А я, если позволите, заварю себе. Ножки зябнут, а потом в колено отдает, можете себе представить? Ох! А вот и Наденька.

      В дверях полумрачной темно-зеленой гостиной, освещаемой желто-зеленым абажуром, возникла вторая женщина, чуть постарше Аделины Ивановны на вид.

      – Добрый вечер, Надежда Ивановна, – колокольчиком прозвенел детский голосок Таарьи.

      – Тааренька, вот те раз! Добрый вечер, милая моя девочка! А Аделина ждала тебя и уж думала, ты не придешь сегодня.

      – Да как же, Надежда Ивановна, знаете же, что в любую минутку