На полпути вверх. Дмитрий Новосельцев

пытается что-то сказать. О чем он говорит?

      Шум отчетливый, явственный; странник почти у городских ворот… Кого же зовет эта громада? Почему ждет, надеется и тихо отчаивается?.. …Он наполовину известен… Он, волнующий, могущественный, жданный, – Кель Дельвинг… Но имя конечно ни о чем не говорит.

      Он – тот самый предок.

      Но это неважно…

      Как же его узнать? Это невозможно.

      Никто не знает его сполна.

      Никто не может понять его.

      Но он – то, что все мы, – не то чтобы знаем, – но – чувствуем, смутно догадываемся, постигаем… О добродетели.

      Он и есть сама добродетель.

      Взгляд его, когда он, въехавши в город, впервые бросил его в знакомую картину, остановился на плакате. «Справедливость восторжествует» висело, чуть колеблясь, на здании. «Что-то не так…» Он обошел, дошел до крыльца.

      Это был трактир.

      Внутри, в наполненном желтоватым светом солнца помещении, летала только пыль и не было посетителей.

      Попросив выпить, он заговорил с трактирщиком:

      – А что, братец, жизнь как? Что-то посетителей у тебя…

      – Жизнь – никак. Посетители – не остались.

      – То есть, как это?

      – А вот так, будто бы не знаете.

      Он промолчал. Вновь в душе шевельнулась непонятная тоска, но все еще без отчета.

      Вдруг встрепенулся, как бы все поняв:

      – А я, братец, только вернулся; но: да, все знаю. Потому и вернулся.

      – Помочь, что-ли?

      – А как тут поможешь? Впрочем, король у нас все еще есть, просто другой, новый.

      – А к черту их, королей этих…

      – Как? Как это к черту?.. – удивленно спросил посетитель. Затем, повысив голос и цепляя случайно рукоятку меча, серьезно проговорил:

      – Вы хоть понимаете с кем разговаривайте, сударь? Я, я… – если вам вдруг неизвестно, – я – Кель Дельвинг. И… попрошу вас, уважаемый, не забываться из-за моей добро…

      – А то?

      – Как это: а то?… А то…

      – Да… Пусть его, а то! До меня и без вас очередь дойдет, уважаемый.

      Последнее слово тяжко звякнуло в ушах; чья-то голова полетела по облеванному спиртными полу. Конечно, это был только сон «уважаемого».

      Он встрепенулся; кругом была все та же мгла, впереди все также горели огоньки, а «желтоватого света солнца», как и помещения, не было.

      Проснувшись, он увидел, что уже совсем недалеко.

      Не умаляя скорости, проскакав заставу, он обошел несколько плакатов и, задумчивым взглядом впиваясь в улицы, прямой дорогой правил к дому своей возлюбленной. Его приняли, несмотря на позднее время. Потому – ждали.

      Спустя около семи минут, в роскошной гостиной, освещение которой было столь ярко, что в ней забывалось время суток, проистек разговор следующего содержания:

      – Неужели я слышу Келя Дельвинга? Право, мир удивителен… Удивительно непостоянен.

      На приличном расстоянии, на другом конце длинного стола, она сидела с прямой и ровной осанкой, совершенно непринужденно.

      Он