Хунну. Пепел Гилюса. Солбон Цыренжапович Шоймполов

около трёх тысяч конницы, состоящей из жужаней, будет здесь. Нам, собравшимся, надо решить, что делать дальше.

      После тревожных слов Увэя из-за стола поднялся сотник Ашины сяньбиец Илунай, он сказал:

      – Надо уходить из крепости, против такого множества гвардейцев и арбалетчиков, нам не устоять. Надо рассыпаться по степи, измотать их силы, когда они ослабнут, нанести один решающий удар, вырезать всех.

      – Это было бы для нас наилучшим выходом, можно было бы оставить всё, уйти, – молвил Ашина. – Но вторженцы не будут бегать за нами по полю, им нужна не только местность с водой, но и форт, дабы отсидеться в нём до прибытия ратников Линь Цзана, посему постараются, чего бы это им ни стоило, захватить его и ждать. Если они возьмут Иву, то нам будет очень трудно выбить их оттуда, при этом понесём неоправданно большие потери. У нас нет выбора, нам остаётся одно – защищать Иву до подхода наших тумэнов. Для защиты острога от врага я повелеваю сохранить внутри укрепления прежний гарнизон во главе с жичжо ваном Увэем. Личную тысячу воинов оставляю снаружи; разделяю на два отряда – по пятьсот всадников. Один из них отдаю под начало данху Аньго, он будет стоять у восточной стены, я с пятью сотнями встану с западной стороны. При отрядах оставить лишь боевых коней, лишних лошадей приказываю отогнать в тыл, за пределы оазиса. Сейчас всем разойтись по местам, подготовиться к сражению.

      Распорядившись, Ашина покинул Увэя с данху-сотниками начал выезжать из крепости. Проехал по узким улочкам обогнул кузницу, склады, встретился с прибывшими воинами ближнего дозора. Узнал, враги скоро будут у стен Иву, доехал до западных ворот. Выехал в поле, подозвал сотников и наказал, чтобы дали хорошо отдохнуть людям и коням.

      Добавил, ханьцы будут здесь к вечеру, он уверен, те, уставшие после марша по степи, не пойдут ночью на приступ.

      Ашина, указал каким сотням перейти к Аньго, приказал данху двигаться к восточной стороне острога, с полутысячей воинов остался на месте.

      После полудня прискакали последние тридцать два воина дальнего дозора, ранее неотвязно следовавшие за вражьими отрядами, идущими к оазису. Усталые, без единых стрел в колчанах, ведя на поводу не менее уставших коней, гуськом прошли в крепость, где их ждали еда, долгожданный сон.

      Вечером на окоеме, освещаемые последними лучами заходящего солнца, показались передовые части многотысячного вражеского войска. Первыми в пределы оазиса вступила, встала напротив южных ворот лёгкая ханьская пехота численностью более трёх тысяч человек, составленная из крестьян, насильно оторванных от семей и так называемых «молодых негодяев», состоящих из воров, убийц, грабителей, мошенников, мародёров, за содеянные преступления отправленных на войну с северными варварами. С боков пехоты, как бы зажимая её, выстроилась трёхтысячная жужаньская конница, за ними, прикрывая обоз с обслугой, расположились отборные воины – около пятисот арбалетчиков, четыре тысячи лоянских копьеносцев.

      Извещённые караульными,