Семейное древо. Анастасия Ватутина

не выпала, когда он широко мне улыбнулся.

      – Ты Анька, Клавки-покойницы внучка? – без предисловий спросил он.

      – Наверное, – неуверенно отозвалась я.

      Мужчина тут же выскочил из кабины, молча закинул в кузов мой чемодан и приветственно распахнул передо мной пассажирскую дверь.

      – Залезай, – скомандовал он. – До Лидкиного дома тебя подброшу.

      Я продолжала нерешительно топтаться на обочине, поэтому он поспешно пояснил:

      – Да не бойся ты, мне Петька сказал, что двухчасовым будешь. Я как раз с Анциферово еду, дай, думаю, подхвачу по дороге. Все лучше, чем на своих двоих ковылять. Я, правда думал, что вещей у тебя поболе будет, а ты налегке путешествуешь.

      – Привыкла брать только самое необходимое, – ответила я, с трудом залезая в высокую кабину.

      Болтая без остановки, мой водитель Алексей Семенович, он же, как выяснилось, отец нотариуса Петра Алексеевича, лихо вскочил на водительское место и помчал меня в сторону Савино. Рассказал, что работы в поле сейчас полно, все пашут (в прямом и переносном смысле) с утра до ночи. Весь апрель идут дожди, но, как говорится, апрель сырой, май холодный – год хлеборобный. При этом весело мне подмигнул, а я зябко поежилась от перспективы мерзнуть весь следующий месяц.

      Довольно скоро показался указатель «Савино». Я заметила на въезде небольшой магазинчик с вывеской «Продукты», у которого что-то живо обсуждали местные жители. Сразу за ним начинались ряды аккуратных ухоженных домиков: деревянные избы соседствовали с добротными кирпичными домами, заборы из профнастила перемежались с невысоким штакетником, между березами, посаженными вдоль дороги, сновали суетливые куры, а растревоженные шумом грузовика собаки лаяли нам вслед. В моем представлении русская деревня вымирала: молодежь уезжала в города, а старики оставались доживать свой век в старых покосившихся домах, поэтому я сильно удивилась, увидев пусть и небольшую, но довольно оживленную деревню.

      – Вот асфальт в том году положили, – рассказывал Алексей Семенович, – теперь до самого города по хорошей дороге домчать можно. А раньше, знаешь, как было, чуть дождь или весенняя распутица – все, только на тракторе и проедешь. – Клавкин дом последний на этой улице, на берегу пруда стоит, – добавил он, кивая в неопределенном направлении.

      Наконец мы остановились у одного из новых кирпичных домов, водитель резво выпрыгнул из кабины и направился к калитке. Перевесившись через невысокий забор, пророкотал:

      – Лидка! Встречай гостей!

      Тут же дверь дома приоткрылась и из нее выглянула приятная женщина лет пятидесяти. На ней были обтягивающие джинсы и просторная рубашка, короткие темные волосы аккуратно уложены. Она приветливо махнула рукой и поспешила к нам по мощеной дорожке.

      – Ну что ты шумишь, Семеныч? Всех кур мне перепугал! Твою тарантайку на всю деревню слышно! – шутливо возмутилась женщина.

      Я к тому времени тоже выбралась из грузовика и растерянно стояла