Путинбург. Федор Галич

краешек дивана.

      – Ну что, «орёл», как спалось? – спросила Владимира мама, но уже как-то по-доброму, по-домашнему тепло и, склонившись над сыном, поцеловала его в лоб. – Я тут тебе принесла чистую одежду, горячее влажное полотенце и расчёску. Тебе, наверное, хочется привести себя в порядок, переодеться, отмыться, причесаться и чем-нибудь подкрепиться? – предположила добрая женщина и положила возле Владимира стопку с приятно пахнущей одеждой.

      – Мам, ты просто читаешь мои мысли. Я очень сильно проголодался, но ещё больше я хочу поскорее снять с себя эти затхлые тряпки, – обрадовался Владимир, обтёр влажным полотенцем лицо, руки и приступил к процедуре переодевания. – Я пока плёлся в таком виде по улице домой, на меня люди смотрели, как на бездомного бомжа, и даже намеревались подать мне милостыню.

      – Не расстраивайся, сынок. Сегодня мы сообщим об этих подонках в полицию, и их обязательно найдут вместе с твоими вещами, – решительно заявил отец и грозно помахал кулаком в воздухе.

      – Не надо, пап, – отмахнулся рукой Владимир, натягивая на себя спортивный комбинезон с капюшоном, похожий на водолазный гидрокостюм. – Они напали на меня так внезапно, что я даже не успел их запомнить. И даже если я их вспомню, их найдут и посадят в тюрьму, моей голове от этого легче не будет, а вот на жопу себе мы можем найти много новых проблем. Во-первых, нет никаких гарантий, что этим ублюдкам дадут реальные сроки, а не условные. И когда они окажутся на свободе, не факт, что им не захочется свести со мной счёты. А во-вторых, нас будут таскать по судам и мучить своими процессуальными процедурами до тех пор, пока мы не заберём своё заявление взад. Так кого мы накажем, если сообщим об этом в полицию? Преступников или себя? Вот если бы их поймали, переодели в костюмы «петушков» и заставили при всех клевать зёрнышки с моих ног, а я при этом пинал бы по их яйцам на подбородках, вот тогда имело бы смысл обращаться в полицию, – начал было отговаривать отца не предпринимать никаких действий Владимир, но тут в разговор вмешалась ошарашенная мать.

      – Сын, остановись! Как твой юный, нецелованный, чистый рот может произносить такие грязные слова как «жопа», «ублюдки», «я бы пинал их по яйцам»? Я не верю своим ушам! Где мой воспитанный, добрый сын, который и мухи-то никогда не обидит? – растерянно произнесла расстроенная женщина и, закрыв от стыда ладонями глаза, добавила: – После того, как тебя ударили по голове, ты из культурного путинбуржца превратился в провинциальное быдло.

      – Подожди, мать. Не спеши с выводами, – заступился за Владимира отец, внимательно наблюдая за сыном. – Мне кажется, что он хитрит и просто пытается нам продемонстрировать свои актёрские способности. И я думаю, что ты поверила в его, действительно талантливую, «игру».

      – Думаешь, он претворяется? – шмыгнув носом, спросила женщина, и внимательно всмотрелась в глаза сына, пытаясь тоже в них разглядеть следы позёрства.

      – Думаю, что да, – утвердительно заключил отец и шутливо