Чем чёрт не шутит. Юрий Владимирович Смородников

е торопился, шел спокойно. Невысокий склон освещался светом несчетного множества звезд и полной луны. На вершине холма извивалось пламя кострища. Радик чувствовал, что кто-то еще с самого подножия идет вслед за ним, но разглядеть силуэт не удавалось. Стоило ему остановиться, как шаги преследователя затихали.

      Кто бы это мог быть? Если кто-то из своих, то ему не составило бы труда догнать Радика, и они могли бы идти вместе. А не из своих про сход никто знать и не должен. Это насторожило Радика, и он решил сразу же сказать об этом Альберту и Хлыщу, ну и остальным мужикам.

      Наконец он поднялся на вершину. Лица стоящих рядом людей, подсвеченные красным пламенем, казались загадочными и даже немного пугающими. Особенно широкое, как блин, лицо Хлыща. Этот обычно молчаливый увалень уже осушил полбутылки и тут же заговорил первым.

      – Ну, здорова, Радик! А мы с мужиками думали, что тебя жена не пустила.

      Раздался гогот.

      – Закрой рот, Хлыщ. Мы тут для серьезного дела собрались, а не мою жену обсуждать.

      – А! Ясно! Она тебе теперь и про что говорить тоже указывает.

      Радик подошел к Хлыщу вплотную. Он мог бы ткнуть кулаком в эту наглую тупую морду, но знал, что смысла в этом нет. Только пьяный и на виду у мужиков Хлыщ позволял себе такие выходки. Тем более, Радик знал его с самого детства, да и вообще, не время было собачиться между собой.

      – Если хочешь, можем обсудить твою, – сказал Радик до того, как кто-либо успел засмеяться над очередным выпадом Хлыща.

      Все тут же притихли, знали, что у Хлыща жена гулящая. Хлыщ сплюнул, приложился к бутылке и потерялся из виду.

      – Ладно вам, того и гляди друг другу глотки порвете, а Шельман того и ждет. Давайте лучше еще раз все обговорим, – начал Альберт.

      Он был маленьким, но очень активным и рассудительным мужиком. Именно он и организовал первый сход, прямо на барском поле.

      – Погоди, Альберт. Надо сказать: кто-то шел за мной с тех пор, как я свернул с дороги. И тут на холме тоже.

      Тут же возле костра показался Рахмед. Это его силуэт следовал за Радиком. Он как-то неуклюже махнул рукой и едва слышно поздоровался.

      Радик вопросительно взглянул на Альберта. Альберт отрицательно замотал головой.

      – Зачем ты здесь, Рахмед? – спросил Альберт.

      – Ну, я смотрю, мужики все куда-то потянулись. Думаю, гульба что ли какая-то намечается. Вот решил посмотреть. А вы чего так далеко забрались? Беседка же есть у берега.

      Говоря это, Рахмед проталкивался в самый центр круга, образовавшегося у кострища, но в итоге уткнулся в грудь Хлыща. Рахмеда обступили со всех сторон.

      – А ты тут что делаешь? – удивился Рахмед, глядя на Хлыща, – Пора уже самому головой думать, а не за этими хвостом ходить. – сказал он, указывая на Альберта и стоящих рядом с ним.

      – Вот я сам и думаю. Иди отсюдова, пока ноги тебя носят.

      Рахмед хитро улыбнулся.

      – Это ты сейчас такой смелый, еще и насивушничался. После житвы поговорим. Это и Пашко касается, и много кого еще.

      Альберт вплотную подошел к отступающему Рахмеду.

      – Если хоть слово о нашем сборе скажешь, то головы тебе не сносить.

      Рахмед не стал препираться. Он оглядел всех, щуря один глаз, и направился вниз. Мужики смотрели ему в след, пока его силуэт не там же, откуда явился.

      – Вот бестия! Ладно, начнем.

      Альберт говорил. Он это умел. Он был единственным, кто обучался в церковно-приходской школе, а потом еще самостоятельно доучивался у попа из Лучиков. Говорил он все то же, что и раньше: что Шельман, местный барин, довел их до обнищания полного, что девок он портит безбожно и даже не спрашивая, что местный поп Иннокентий вместо того, чтобы детей учить да людям помогать, головы морочит, за что, по мнению многих, прибавку к жалованью имеет, что дети подрастают, заводят свои семьи, а барин из своих земель им ни кусочка даже самой скверной не отрезает, что нечисть всякая вроде Рахмеда пятки барину лижет, ему все доносит и за это имеет лучшую землю и даже свою корову. И все в таком духе.

      Лет пять назад мужики бы плюнули да разошлись, разговоры такие были обыденными и ни к чему не вели, но сейчас стало совсем невмоготу. Откровенными бедняками стали и Хлыщ, и Пашко по кличке Богатырь, которого можно вместо лошади впрягать, и еще многие. Из середняков, тех, кто имел свое хозяйство, достаточно земли и не имел долгов ни перед барином, ни перед Рахмедом, остались только Альберт да сам Радик. Поэтому теперь мужики кивали. Кто-то злобно рычал и выкрикивал ругательства. Другие молчали, насупившись и задумчиво разглядывая огненные всполохи. Но когда Альберт закончил свою речь, все одинаково требовали действий.

      И действия были задуманы страшные. Мужики колебались. Избить Рахмеда – кулаки давно уже чесались у многих. Раздать поровну его скотину – идея уже более грамотная и справедливая. А вот сжигать поместье Шельмана – это было из разряда вещей запретных. Тем более слухи ходили нехорошие насчет Лучиков, соседней деревни. Там, вроде как, побывала карательная экспедиция. Мужиков