Овен. Елена Алфеева

зверь соответствует первичному единству, началу, Создателю и без участия женщины рождает сверхмощную частицу-демона, которая сама ищет и находит сверхпроводники…»

      Она обернулась, но не увидела за спиной подруг по несчастью. Зато увидела тёзку Симона Мага в неземном блеске, Симону Магу несвойственному. Она поняла лишь одно – что даже от него, от лысого кроткого апостола, не укрылась её красота изувеченной.

      – Поговори со мной для начала, – просила пленница, – а потом уже сияй, ты, безумный бриллиант!

      Он молчал.

      – Или ты несчастный календарь?

      Он молчал, но блеск его стремительно увядал.

      – Или от того ты молчишь, что блеск твой не вечен? О нет! Ты просто лёд, что тает под солнцем! О нееет! Ты…

      Он заткнул ей рот первым ножом изо льда, и в её искажённых ужасом глазах пронеслась вся динамика планеты Марс, звучащая в стихии Огня всеми мыслимыми и немыслимыми инструментами. Пилу тоже можно назвать музыкальным инструментом, но ангел полуночи Симон Кананит, который пленницу заколол, разделил эту музыкальную пилу на Марс с буквой «далет» и на Овна с мечом вместо левого рога и буквой «хей» вместо правого, ещё не подозревая, что этой же пилой его распилят, но уже под другую музыку, под трели ивового соловья. Пленница грешила, её можно было колоть, тем более в ней скрывались и Огонь, и Земля, и Воздух, и Вода, все те стихии, с которыми праведный Симон ангелом полуночи или апостолом дня сражался, не жалея себя, но Симон другой, Андрогин с глиняным членом, тоже не жалел себя и выпил зелье Елены Прекрасной, дабы стать мужчиной, стать Воином в самом греческом смысле этого слова. Занюхав рукавом, он оттолкнул от себя Елену и пошёл смотреть пожар, в котором догорал Второй Храм. Мощнœ лицо Воина с квадратной челюстью было покрыто густой чёрной бородой и в сочетании с огнями, отражающимися на стальной поверхности шлема, эта борода наводила на мысли о матери-земле, что всегда черна и всегда под ногами, всегда скрывающая во влажном чреве насыщения родительский корень, пробудить который к жизни способен только первый огонь. В ней таится Βύθος, Глубина, Ireneus, старейшее Первоначало, но природа первого огня, точней, божественной искры не позволяет Огню примириться с глубиной Земли, поэтому коль скоро они так необходимы друг другу, столь они друг с другом несовместимы. Огонь иссушæт Землю и отбирæт у неё плодородие, но Земля мешæт огню распространиться. Симон окрасил ужасом белые дни Елены, но её красные дни не позволили переставшему хромать Симону уйти в другие половины мира… Огонь и Земля как два меча, соприкасающиеся лишь остриями и в этом напряжении рождающие жизнь… Одинокая слеза растаяла на передней стороне стального шлема Воина. Он её вытер, выбросил в пожар Второго Храма все девять мечей, похищенные у заснувших от изнемождения легионеров, и оставил при себе один лишь прививочный нож, с помощью которого, если верить финикийскому сказанию о старом мореходе, можно