Обещание. Даниэла Стил

проблематично.

      Марион, во всяком случае, явственно ощущала разлитую в воздухе тяжелую ауру человеческих страданий и отчаяния, но, как ни странно, из-за дверей не доносилось ни звука, и лишь из-за одной раздавались приглушенные жалобные всхлипывания. Они были такими тихими, что сначала Марион решила, что это ей чудится, и только потом, рассмотрев номер палаты, она поняла, кто может плакать так горько и безутешно.

      Марион остановилась так резко, что со стороны могло показаться, будто она налетела на какое-то невидимое препятствие. Несколько мгновений она так и стояла неподвижно, глядя на приоткрытую дверь палаты и на мягкий полумрак внутри. Потом она повернулась и, сделав несколько шагов, остановилась на пороге.

      В палате было так темно, что Марион не сразу рассмотрела даже кровать в углу. Жалюзи на окнах были опущены, и плотные портьеры задернуты, как будто пациенту был вреден дневной свет.

      Она долго не решалась войти, хотя и знала, что должна это сделать. В конце концов Марион справилась с собой и сделала сначала один скользящий, осторожный шаг вперед, затем – другой и снова остановилась. Всхлипывания теперь стали громче и чаще, и Марион разглядела на кровати очертания человеческой фигуры.

      – Кто здесь? – Вся голова девушки была плотно забинтована, и голос звучал глухо и невнятно. – Кто здесь? – Она заплакала громче. – Я ничего не вижу.

      Марион шагнула вперед, потом опять остановилась.

      – В комнате темно, – сказала она. – Успокойся, с твоими глазами ничего не случилось, просто они закрыты бинтами...

      Ее слова были встречены новыми рыданиями, и Марион слегка растерялась, но тотчас же взяла себя в руки.

      – Почему ты не спишь?

      Голос Марион звучал совершенно буднично и монотонно. Она пришла сюда вовсе не для того, чтобы кого-то утешать, и ее слова были лишены всяческих эмоций. Все происходящее несло на себе легкий налет ирреальности, и Марион даже захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что она не спит и не грезит наяву. В душе ее шевельнулось что-то похожее на раскаяние, но она напомнила себе, что обязательно должна исполнить задуманное. Должна! Хотя бы ради Майкла...

      – Разве тебе не дают никаких снотворных? – спросила она.

      – Дают, только ничего не получается. Я все время просыпаюсь, – был ответ.

      – Боль очень сильная?

      – Н-нет... Просто все как будто онемело. Кто... кто вы?

      Марион промолчала. Вместо этого она подошла к кровати вплотную и опустилась на жесткий пластмассовый стул. Руки девушки тоже были замотаны бинтами; они неподвижно лежали поверх тонкой простыни, словно что-то неживое, и Марион припомнила, как Вик говорил ей, что во время столкновения Нэнси машинально попыталась прикрыть руками лицо. Должно быть, поняла Марион, руки пострадали так же сильно, как и лицо, что было особенно печально, поскольку девчонка мнила себя художницей. Собственно говоря, конец пришел не только художественной карьере, но и всей жизни Нэнси. У нее не осталось ни работы, ни юности, ни красоты, ни любви...

      Зато