Явление Галактиона. Рассказы, автофикшн. Елена Сомова

занавес эры абсурда

      «В трудные времена не замыкайся в себе: тебя там легко найти».

      Станислав Ежи Лец в переводе Иосифа Бродского

      Бесподобный шут и картинный баловень судьбы, он разбивал женские судьбы, подобно елочным игрушкам, со звоном разбивающегося стекла, и потирая руки без перчаток, отпинывал несчастную жертву. Маниакальное стремление убить в женщине женщину, сделать ее рабыней его интересов, подчинить себе, дракону и ящеру, не угасало, а только крепчало в этом чудовище. А если он замечал, что дама еще находит в себе силы сопротивляться – спешил резко разбить весь ее внутренний мир, чтобы захлебываясь слезами, она каялась в своем отказе сотрудничать в его поганых делах по убиванию света жизни в человеке. Картинная галерея убийцы в лицах его жертв красовалась в его документах на рабочем столе, и каталог с информацией о каждой личности надежно был спрятан в квартире подлеца. Так ему приятно было ощущать себя пупом Земли и хоть в поганом деле, но быть на высоте, как винторогий горный козел на вершине абсурда, задрав сволочную башку к уходящему за горизонт солнцу. Говорят, козлы издают особый гортанный звук, запрокидывая голову и провожая солнце на высшей горной точке. Не берусь быть звуковым экспертом, но ощущения козла должны быть сродни ощущениям этого убогого скота, разбившего мою судьбу о стену своих устремлений стать Богом.

      Завершилась эра абсурда, упал занавес, будто в театре закрылась сцена, и жизнь предстала перед Кнутиковой во всем неприступном ранее обличье кровожадных истуканов, дружески похлопывающих по плечу и улыбаясь кровавой улыбочкой перед насыщением кровью ее судьбы. Финтокрутов был ее дружком с кровавыми ухищрениями, и всегда отмазывался, как скот последний, чуть что произойдет, и ему придется отвечать, а он же привык прятаться за чужими спинами, спасая свою поганую шкуру. В этом ему способствовала его маменька: с младых ногтей отмазывала его от всякой ответственности за дела сына, спасала, как от смерти, от студенческой картошки, выручала от всех видов мер воздействия, которые формируют несостоявшуюся личность.

      Всосался в ее судьбу, и убеждался в своей силе, обретенной в результате кровососания из ее раны, им же нанесенной, и ковыряемой с особым усердием. Главное оружие кровопийца – внушить жертве чувство вины, ее вины за ее плохую жизнь. Далее – просто ежедневное получение ожидаемых с ее стороны действий, услужение его внутреннему истукану, посылающему беспомощную женщину на амбразуру не сложившейся судьбы, а точнее будет даже сложившейся, но под его неусыпным бдением, так что жизнь становится тем же самым, что смерть: сама себе не нужна, а тем, кому нужна – некогда тебя успокаивать и развивать твою фантазию насчет будущего. Когда в ушах у родственников бананы из гаджетов, то жизнь с глухонемыми, отвлекающимися на секунду от своего безудержного рвения всосать в себя информацию и сказать тебе резкое «отстань»,