Властелин мира. Александр Беляев

Целуются! – вдруг услышали они за собой насмешливый голос Штирнера и, оторвавшись друг от друга, оглянулись. – Какая трогательная сцена!

      Штирнер сидел за письменным столом, покуривая сигару.

      – Вы здесь зачем? – негодующе воскликнул Зауер.

      – По долгу службы, – насмешливо ответил Штирнер. – Доверие, которым облекла меня наша хозяйка…

      – Наша хозяйка изменила свое решение и дает вам полный расчет, – перебил его Зауер, – доверенность на ваше имя будет уничтожена. В вознаграждение же за ваши заслуги вам будет выдано полностью двухмесячное содержание с надбавкой пятидесяти процентов.

      – Придется мне открывать бродячий цирк, – сказал Штирнер, почесав лоб.

      Но, оставшись один, он нахмурился, вынул из ящика стола какие-то чертежи, просмотрел их, сердито проворчал что-то, поспешно вошел в свою комнату и надолго заперся в ней.

      X. «ДЕВУШКА С РАЗБИТЫМ КУВШИНОМ»

      Прошел месяц. Эмма Фит сидела на своем обычном месте и писала на ремингтоне.

      Зауер, побледневший, небрежно причесанный, небритый, долго ходил большими шагами по кабинету, искоса поглядывая на Эмму. Потом он подошел к ней и, покачиваясь из стороны в сторону, в упор стал смотреть ей в лицо.

      Резвые пальцы Эммы начали делать перебои на клавишах ремингтона. Она покраснела под пристальным взглядом Зауера и, не прерывая работы, спросила:

      – Почему вы так смотрите на меня, господин Зауер, как будто никогда не видали? Вы мешаете мне работать…

      – Фрейлейн Эмма, а ведь вы прехорошенькая!

      Эмма покраснела еще больше, но попыталась сделать вид, что не расслышала его слов.

      – Странное дело! – продолжал Зауер. – Более года, как вы здесь служите, я встречаюсь с вами каждый день, но только за последний месяц у меня как будто открылись глаза: приятный овал лица, мягкие волосы, к которым хочется прикоснуться и погладить, изумительные глаза! В них детская наивность и лукавство маленького бесенка. Вы живая «Девушка с разбитым кувшином».

      – Я не разбивала никаких кувшинов.

      – Это картина Греза. А вы…

      – Перестаньте, Зауер.

      Эмме приятно было слушать Зауера, но она скрывала свои чувства, боясь гнева Эльзы. А Эльза уже не раз заставала их за такой беседой. Эльза с достоинством проходила мимо, но Эмма чувствовала, что ее «хозяйка», как шутя теперь она звала ее, все видит и понимает.

      – Господин Зауер, я не узнаю вас!

      – Я сам не узнаю себя, деточка. Философы уверяют, что познать самого себя – самая трудная задача в мире…

      Зауера действительно нельзя было узнать.

      Корректный, аккуратный, педантичный Зауер перестал, чего никогда не было раньше, заботиться о своей внешности, начал ходить по ресторанам, покучивать в подозрительной компании, халатно относиться к делу.

      – Вот что, дорогая фрейлейн Фит, довольно вам трещать на этом неблагодарном музыкальном инструменте. Пора кончать. Идемте наверх, я покажу вам в зимнем саду новых золотых рыбок в аквариуме. Их недавно выписал Штирнер в подарок нашей хозяйке.

      Эмма колебалась.

      Зауер,