Двойняшки для Медведя. Юлия Валерьевна Созонова

уж неуместное желание послать этого умника. Далеко, надолго и цветасто. Но, как показывал опыт, этот кадр уже везде побывать успел.

      В силу, так сказать, профессиональной дотошности и дурного характера.

      – Если ты меня спрашиваешь, то я бы…

      Тут я всё-таки не выдержал и заржал. И, отсмеявшись, хмыкнул, сковырнув крышки с фруктового пюре:

      – Последнее, что мне надо, так это совет от чувака, женившегося на спор. Прости, друг, но я как-нибудь сам разберусь, что мне делать с Войновой, – протянув Ильину банку с ложкой, я присел перед Женькиным стулом и подмигнул улыбающемуся сыну. – Как только её выпишут, заберу из больницы и будем думать, как дальше жить.

      – Вместе что ли? Одной семьей? – Гор с кислой миной посмотрел на пятно на рубашке, но мужественно продолжил попытки накормить мелкую.

      – Ну, это как получится, – пожав плечами, я зачерпнул пюре ложкой и, чуть помолчав, озвучил то единственное, в чём был уверен. – Но детей бросать я не собираюсь, Гор. Хватит. Я и так слишком много уже пропустил.

      ***

      Ирина Войнова

      Максим Андреевич Потапов.

      Судорожно вздохнув, я провела пальцем по экрану планшета, разглядывая одну из фотографий, найденных на просторах сети. С неё на меня смотрел, насмешливо щурясь, призрак из прошлого в обнимку с длинноногой брюнеткой. Как всегда красивый, подтянутый, притягательный и…

      Чужой. Мужчина из разряда «не для меня». Наши отношения изжили себя ещё тогда: больные, зависимые, выпившие меня до дна. И, будь моя воля, я никогда бы больше не встречалась с ним.

      Никогда.

      – Хочешь рассмешить бога… – я криво усмехнулась, качнув головой, и вновь обвела кончиком указательного пальца знакомое до боли, до дрожи лицо. В груди кипели обида и недоумение, страх и робкая, никому не нужная надежда. Убойный коктейль, грозивший не оставить и камня на камне от моей упрямой решимости бороться до конца.

      Пусть даже вся эта затея обречена на провал с самого начала. Где я, а где Потапов? Серьёзно, это даже не смешно.

      – Говорят, сегодня на завтрак овсянка, – недовольно пробухтела Анька, отвлекая меня от размышлений. Желудок предательски сжался и заурчал от голода, есть хотелось просто невыносимо. Но стоило только вспомнить запах разваренной в хлам крупы, как к горлу подступила тошнота.

      Умом я понимала, что кормят нас согласно строгой диете, предписанной лечащим врачом. Но легче от этого не становилось, почему-то.

      – Она полезная, – я неуверенно улыбнулась, глядя на насупившуюся соседку.

      Та раздраженно фыркнула, надувшись как мышь на крупу. И в который раз за эти два дня завистливо вздохнула:

      – Тебе хорошо говорить, тебе, поди, опять бульон принесут. Или мясо отварное и протёртое. Или…

      – Рис на воде, – я покачала головой, убирая планшет в сторону, и сложила руки на животе. – Тоже, знаешь ли, не сладкая пахвала.

      – Но и не овсянка. На воде. Разваренная. Без соли. У-у-у-у, терпеть не могу!

      Это чудо так смешно возмущалось,