Потерянный Ван Гог. Джонатан Сантлоуфер

люцита было видно, как она покачивает ногой.

      – Итак, кроме вас, никто не знал о визите мисс Верде?

      Смит наклонился, взял со стола блок, затем сунул его обратно.

      – Я уже ответила на этот вопрос. Почему вы его повторяете?

      – Потому что на нее напали, и я занимаюсь этим делом.

      – Этим делом занимается Интерпол?

      – Нет… Это по дружбе.

      – И вы думаете, что нападение было как-то связано с ее визитом сюда?

      – Мы просто проверяем все контакты мисс Верде в день ограбления.

      – Понимаю. – Ван Страатен посмотрела на меня. – А вы как связаны с этим делом?

      – Я тоже друг мисс Верде.

      Несколько секунд она рассматривала меня, затем надела очки для чтения, отвернулась и начала печатать. – Как я вижу, вы художник, у вас готовится выставка в галерее Маттиа Бюлера.

      – Что вы хотите этим сказать?

      – Только то, что это очень хорошая галерея. – Она несколько раз перевела взгляд с меня на экран компьютера и обратно. – Знакомы ли мне ваши работы?

      – Если вам приходится спрашивать, то нет, – усмехнулся я.

      – Насколько я понимаю, вы смешиваете абстракционизм, аллегоричность и добавляете немного немецкого экспрессионизма, не так ли?

      Я ответил, что работаю сейчас в стиле Бекмана и Киршнера.

      – Итак, вы поклонник «энтартете кунст»? – Она посмотрела на меня поверх очков взглядом экзаменатора.

      – Да, «дегенеративного искусства».

      – Вижу, вы в теме.

      – Я преподаю историю искусств, так что знаком с этим термином. Выставка прошла в… – Я замолчал, пытаясь вспомнить дату.

      – В 1937 году, – подсказала она. – Около 650 предметов, картин, скульптур, гравюр, все они были конфискованы нацистами из немецких музеев. Более двух тысяч украденных произведений искусства были выставлены на всеобщее обозрение с насмешливыми комментариями на стенах вокруг… «оскорбление немецкой женщины, еврейская тоска по дикости, расовым идеалом дегенеративного искусства стал негр!» – Она остановилась и перевела дыхание. – Вам повезло, что вы занимаетесь своим искусством в наше время, мистер Перроне. Вас могли уволить с преподавательской должности, запретить выставлять и продавать ваши работы, и даже вообще запретить творить, как художникам-«дегенератам».

      Я ответил, что я вообще везунчик, и она продолжила говорить о выставке.

      – Как вы, наверное, знаете, это была сенсация. Немцы выстроились в очередь, более двух миллионов человек посетили выставку за первые шесть недель. В отличие от другой параллельной выставки, Große Deutsche Kunstausstellung.

      – «Великое немецкое искусство», – перевел я.

      Она одобрительно кивнула. Смит начал было что-то говорить, но она перебила его.

      – Да, это как раз было шоу, санкционированное государством, скучная выставка портретов, пейзажей и персонажей немецких мифов, которую мало кто удосужился посмотреть. Забавно, не правда ли – нацисты ожидали, что люди осудят «дегенеративное» творчество, и некоторые так и делали,