Четвертый поцелуй на север. Дмитрий Сосин

массой своей безликой необъятности взывает своим беззвучным ревом она – Моя Цель.

      ***

      Сейчас вся моя дрессированная отстраненность кажется пустой тратой времени. Не бывает у людей таких заданий и таких Целей, это просто невозможно вытерпеть человеку. Сил хватает только смотреть под ноги на бликующий в свете солнца идеально ровный асфальт. Еще один шаг к повороту отзывается смертельной усталостью во всем теле. Глаза периодически теряют фокус, изображение двоится, отдаваясь в голове острой болью. Попытки хоть о чем-нибудь думать связно натыкаются на отказ разума соединять слова в осмысленный текст или выдавать информацию по запросу. Шаг. Тело совсем перестает слушаться, сотрясаясь в мелких конвульсиях, зрение отключается. Полшага. Дальше дороги нет. Дальше только образы – древний язык подсознания, который до последнего пытается сохранить некогда порожденную им индивидуальность. Образы – последняя дверь перед вечностью. Они пытаются сохранить меня, напомнить, что у меня есть Цель и я должен дойти. Потому что если я не дойду, то никто не дойдет. Вот дети бегают по весеннему лугу, они смеются и пытаются втянуть в свои догонялки взрослых. Нет-нет не старайтесь, я не побегу, просто нет сил. Большая белая собака бредет под дождем по аллее старого парка. Ее голова опущена, а уши прижаты в тщетной попытке закрыться от безжалостных капель чуждой стихии. Бесполезно. Огромная черная субмарина с КГР, заклинившими на погружение уходит в бездну. Не всплыть. Черный корабль уйдет за предельную глубину, давление раскатает титановую обшивку прочного корпуса и измятая оболочка, словно эхо прекрасного и чистого звука опустится на нетронутую поверхность глухой темноты, туда, где долгожданный покой, туда, где донные сифонофоры впервые увидят свет.

      ***

      Знание вспыхивало в моей голове, постоянно пытаясь доказать что-то. Смотри, смотри, это ты, это про тебя. И в какой-то миг я почти был готов поверить этому. Короткие как вспышки осколки воспоминаний каким-то чудом еще сохранялись в моей памяти и на мгновение складывались в образы людей и мест. Нет, нет, я сам так решил. Это просто агония умирающего мира, но почему-же она такая реальная? Как будто опять я стоял на берегу мертвой бухты у самой кромки неподвижной и идеально прозрачной воды Хрустального моря, а ее губы беззвучно повторяли это глупое человеческое слово «навсегда».

      Волна приходит на берег, чтобы плюхнуться на желтый песок и раствориться, вернуться в то место откуда она пришла…

      Но люди говорят «навсегда». И кто теперь в мгновении навечно застывшей волны прибоя Хрустального моря сможет разглядеть отражение моей улыбки, понять ее окончательный смысл?

      Так устроен ваш примитивный разум, ему кажется, что время движется, и вы движетесь вместе с ним. Но это лишь иллюзия, в которую играет великая неподвижность.

      Таково мое решение и не вам его оспаривать. У них останется возможность, потому что у живых всегда есть возможность. Только