Заветы волхвов: превратности судьбы. Часть 2. Алекс Боунс

шь этого меньше всего, они напали, принося с собой смерть и разрушения. Я, княгиня Житского княжества, жрица Деяна была покусана нечистью. Такова была цена моей любви, но я не жалею. Несколько дней и ночей мой возлюбленный, князь Радомир, провел возле моей постели, тщетно пытаясь исцелить мое израненное тело, но все его попытки оказались бесплодными.

      Наконец, объединив свои силы вместе с волхвом Ярославом, он смог добиться успеха. В момент радости и удачи, все ждали моего пробуждения. Но этого не случилось. Когда я должна была открыть глаза и вернуться в мир живых, кто-то пронзил мое сердце. Радомир был безутешен. Тот день стал самым черным в его жизни. Его сдерживало лишь то, что он стал князем, ответственным за княжество, за свою новую семью в лице старого князя Всеволода и его сестры княжны Купавы. Он был ответственен за жрицу Велену, что носила дитя Володара. Ему пришлось взять себя в руки и организовать мои похороны. Удивительно, но каждый его шаг и действие, я видела так отчетливо, словно присутствовала подле него.

      По приказу князя был изготовлен стеклянный гроб и построена моровая избушка[1]на двух столбах в диком лесу. Он не хотел хоронить меня в земле, поэтому украсил избушку, как будто это мой новый дом. Радомир хотел навещать меня, потому что просто не мог отпустить. Также в его голове созрел план найти некроманта, что сможет оживить меня. Не зря же боги награждают некоторых из волхвов такими дарами. Если же не выйдет, то после смерти он хотел упокоиться подле меня.

      Мое тело омыли и одели в синее платье, не потому что я была жрицей, этот цвет просто был к лицу. Кроме того, меня облачили в легкие кожаные сапожки, а также надели браслеты на тонкие руки. Волосы, такие длинные, каштановые, после свадьбы, к которым было позволено касаться лишь моему мужу, были заплетены им лично в тугую косу и перевязаны лентой, так похожей на ту, что когда-то он забрал. Наши кулоны он не стал снимать, ведь если боги помилуют меня, вернув мне жизнь, то он сразу сможет узнать.

      Даже в смерти, для него я была поистине прекрасна, каждое прикосновение отдавалось в нем будто удар ножа в самое сердце. Его глаза, красные от сдерживаемых слез, смотрели с печалью. Идеальная мягкая кожа, чувственные губы. Смотря со стороны на себя мертвую, мне самой казалось, что я сплю. Радомир украшал мой стеклянный гроб, в котором, на белой постели, вокруг тела он старательно выкладывал цветы и плакун-траву, отгоняющую злых духов. Они заполняли все свободное пространство, были вплетены в косу. В руки, сцепленные на груди также вложили букет, а на голову сплели венок. Среди цветов князь спрятал нож, что подарил когда-то. Оружие всегда было со мной при жизни, пусть охраняет и после. Он был особенным, из нескольких металлов, заговоренный, чтобы смог защитить даже от упырей, но свою задачу выполнить не смог. Крышка гроба просто накладывалась сверху, чтобы открыть ее в любой момент, иметь возможность дотронуться до меня или поменять цветы. В его глазах было так много боли и слез, которые мне хотелось утереть, но я была лишь наблюдателем этой картины и не могла вмешиваться.

      Наступил момент, и княжеская дружина понесла меня в моровую избушку в лесу. Путь пролегал через все княжество и каждый его житель вышел со мной проститься. Идя следом за своим гробом, мне было трудно поверить в правдивость происходящего. Казалось в траур впали не только жители княжества, но и природа вокруг. Как назло, дождь шел мелкими каплями, создавая грязь под ногами, а на небе не было видно ни лучика солнца. День казался серым и унылым.

      В моровой избушке меня ждал сюрприз, там сделали четыре стены и дверь с окнами. Так действительно создавалось ощущение настоящего домика в лесу, сродни жилищу Бабы-Яги. Только поворачиваться такой дом не мог. В избушке поставили шкаф и много одежды, будто я могла ее надеть, когда проснусь от своего долгого сна. Избушка была близ ручья, поэтому мне поставили ведра и лохань. Радомир подумал, что ножа мало, нужно еще оружие, но глефа была дорога как память, поэтому он оставил меч и лук с колчаном стрел. Чтобы не было скучно он поставил несколько книг, бочонок с квасом, бочонки с солеными овощами и рыбой, также запас вяленого мяса. Они будут долго сохранять свою свежесть.

      Для мертвеца принято собирать утварь, чтобы в загробном мире он жил в достатке, но в моем случае приготовления были слишком тщательные и направлены на этот мир, а не загробный. В какой-то момент мой князь рассмеялся от глупости того, как сильно он беспокоился о покойнике, но как еще ему можно было успокоить свое больное сердце. Дружинники, что помогали обустраивать могилу, смотрели на него словно на безумца. Таким он и был, так отчаянно пытавшийся ухватить то, чего точно быть не могло.

      До самого конца он словно в трансе обустраивал дом, будто для девушки, что просто решила устроиться подальше от людей, от шума, от бед. Осознание накатило на него лишь когда гроб поставили в избушку, а дверь закрыли. В этот момент умерла последняя надежда, а печаль вырвалась из груди моего возлюбленного глухими страданиями. С ним страдали Велена и Ярослав, мои друзья, Всеслав и Купава, для которых я была единственной обретенной дочерью. Страдало княжество, так и не узнавшее по-настоящему свою княгиню. В последний путь меня проводить приехали княгиня Мирослава и ее муж Никита, который не мог себя простить за то, что однажды довольно подло