Дом без ключа. Алексей Азаров

Пока Рене считает, Жак-Анри незаметно стирает отпечаток и присаживается на край стола.

      – Если через банк, – говорит Рене, – то надо брать в расчет и учетный процент. Большая сумма?

      Жак-Анри смотрит на него в упор.

      – Тысяч тридцать. И вот еще что – я не хотел бы иметь дело с банком. Понимаете, мой милый Рене?

      Он умолкает, давая возможность собеседнику принять намек к сведению. Только намек. Остальное – зачем нужна валюта и кому она предназначена – Рене не должен знать. В конце концов, какое дело спекулянту с черной биржи до картографического издательства «Геомонд», расположенного в нейтральной стране и испытывающего в настоящее время недостаток свободных средств?

      – Сто марок с тысячи! – говорит Рене. Он все обдумал.

      – Тридцать.

      – А риск?

      На миг Жак-Анри перестает улыбаться.

      – Ну это уж ваше дело, мой милый. Каждый в наши дни рискует, чем может… Впрочем, я не настаиваю.

      А между тем «Геомонд» до зарезу нуждается в деньгах. И Жак-Анри должен получить свою валюту любой ценой. Будь эти деньги его собственными, он согласился бы на условия Рене. Но дело в том, что деньги не его. И фирма «Эпок» тоже не его. И сам он, Жак-Анри Легран, если говорить откровенно, по сути, не принадлежит себе. Поэтому он торгуется, вгоняя Рене в пот, за каждый пфенниг и соглашается только тогда, когда Рене заявляет, что больше не уступит даже родному брату. Жак-Анри, скрепляя сделку, угощает его рюмочкой коньяку. Наливает и себе, пьет, смакуя каждую каплю и думая при этом, что «Геомонду» придется сократить расходы – переправлять деньги через границу становится все труднее и труднее. На этот раз с ними придется ехать самому.

      2. Июль, 1942. Женева, рю Лозанн, 113

      Дижон – это уже почти довоенная Франция. В окне вокзала портреты – маршал Петен и Лаваль. Полицейские в черных крылатках, словно символ правительства Виши. Попутчики Жака-Анри вполголоса спорят, обстреляют ли поезд маки[3]. Сходятся на том, что маки не пойдут на такое свинство. Вот если бы в вагонах были немцы… Бедная, бедная Франция!..

      Жак-Анри, задумавшись, обжигает пальцы сигаретой. О-ля-ля! Это было бы печально – оказаться подстреленным пулей франтирера. Под Дижоном – зона маки. Правительство Виши, бессильное помешать им, рассылает грозные приказы, которые здесь никто не хочет исполнять. Попутчикам Жака-Анри это не нравится; особенно недовольна единственная в купе дама с алансонскими кружевами на шее и с землистым от хронического несварения желудка лицом. Даме так хочется покоя и тишины, а эти противные маки… Неужели маршал не может их прогнать?

      Спутник дамы, юнец с поношенным личиком, успокаивает ее:

      – Вам вредно волноваться, Мари! В конце концов…

      – Но, Мишель! Видеть, как разрушают Францию?!

      – И все-таки… прошу вас, на нас смотрят. – И к Жаку-Анри: – У всех нервы. Бурное время, не правда ли, месье?

      Жак-Анри с трудом подавляет зевоту. Сегодня он спал меньше трех часов. Рене принес деньги

3

Маки – собирательное название французских партизан.