Дом без ключа. Алексей Азаров

ет. Паспорт со швейцарской визой лежит в столе, однако дела – их так много, что паспорту придется подождать.

      Жалюзи в конторе опущены, но солнце пронизывает их, пробивает насквозь, и стакан с содовой водой нагревается меньше чем за полминуты. Жак-Анри отпивает глоток, костяной ложечкой перемешивает лед. Улыбается изнывающему в своем мундире полковнику.

      – Еще содовой? Или, может быть, виши?

      Полковник – из организации Тодта[1]. Он плотен, моложав, сидит прямо, ремень туго охватывает не по годам узкую талию, наводя на мысль о корсете. Если бы не мундир, то его можно было бы принять за француза – черные волосы, узкий, с горбинкой нос. Дипломированный инженер, доктор, Жака-Анри он немного презирает, хотя и старается быть корректным. Для него Жак-Анри в данном случае не младший деловой партнер, а вообще человек второго сорта, делец из тех, кто рано или поздно кончит концлагерем или тюрьмой. Поэтому он не торопится подписывать контракт, хотя Жак-Анри не без намека поигрывает золотым пером, ловит им тоненький солнечный луч.

      – Итак?

      – Видите ли, господин Легран…

      – Я весь внимание, полковник!

      – Вы ручаетесь за сроки?

      Речь идет о строительстве двадцати бараков на побережье, а можно подумать, что о второй Эйфелевой башне! Через неделю бараки должны быть заселены рабочими Тодта, и полковник напрасно тянет время – так или иначе контракт придется подписать. Фирма «Эпок» не первый день сотрудничает с вермахтом, в определенных кругах ее считают коллаборационистской, однако Жак-Анри не придает этому значения. Господа патриоты, тайком слушающие лондонское радио и полагающие, что этим самым они участвуют в Сопротивлении, всего лишь неопасные болтуны: бранить оккупантов и прославлять Жиро и де Голля – хороший тон, не больше. Во всем остальном эти господа, как и Жак-Анри, реалисты, и взгляды нисколько не мешают им вести дела с Берлином и Виши. И если имперские органы предпочитают «Эпок», то не потому, что уверены в преданности его владельца «третьему рейху». Для них он всегда есть и будет лицом ненадежным и подозреваемым: Жаку-Анри известно, что гестапо наводило справки о нем и его служащих! Здесь, в Париже, немцы не верят никому – даже в солидных дельцах им мнятся замаскированные франтиреры. Но «Эпок» работает добросовестно, быстро и за сравнительно небольшое вознаграждение – это привлекает немцев. Жак-Анри делает все, чтобы репутация фирмы была безупречной. Среди его служащих нет никого, кто имел бы в свое время хоть малейшее касательство к так называемому Народному фронту, зато немало последователей полковника де ля Рока.

      Перо в руке немца напоминает жало.

      – И еще, господин Легран! Я хочу, чтобы вы знали – лично я был против передачи подряда вам.

      – Но почему, полковник?

      – Вы слышали о де Барте? Он строил участок шоссе на побережье. Сейчас им занимается гестапо, и, полагаю, он будет расстрелян.

      Жак-Анри возмущен, но сдерживается.

      – «Эпок» не имеет ничего общего с де Бартом!

      – Знаю, и тем не менее я был против вашей фирмы.

      – Против французов вообще?

      – Вот именно, мой дорогой господин Легран!

      Жак-Анри молча пожимает плечами. После сказанного не может быть и речи о конверте – том самом, что лежит в бюро. В конверте – рейхсмарки, гонорар полковника. Хорошо бы выглядел он, Жак-Анри, если бы поторопился с этим делом! Как знать, не донес бы на него в гестапо господин представитель Тодта?.. И так каждый раз: не знаешь, когда и как передать деньги. Маленький куртаж стал большой проблемой, но не давать нельзя – подрядов меньше, чем претендентов на них. Придется поручить полковника Жюлю.

      Жак-Анри делает вид, что перечитывает контракт, и думает – теперь уже о де Барте. Что он там натворил? Ходили слухи, что де Барт связан с Лондоном. Передал сведения? Но какие? Участок шоссе вел к Атлантическому побережью, к укреплениям «вала»[2]. Неужели англичан может интересовать такая мелочь, как описание отдельного участка? Надо сказать Жюлю, чтобы рабочие не вздумали расспрашивать о чем-нибудь немцев, когда будут передавать им бараки. Атлантический вал – в известной мере секрет полишинеля; многое о нем можно узнать, не покидая Парижа.

      Подпись полковника на контракте заканчивается длинным когтем. Жак-Анри готов поручиться, что, вернувшись к себе, полковник позвонит в абвер или в службу безопасности и попросит еще раз присмотреться к «Эпок»… Будем надеяться, что после этого он успокоится – сегодня контрразведка не осведомлена ни о ПТХ, ни о «Геомонде». Эти связи не находят своего отражения в деловой переписке фирмы и ее банковских счетах…

      Жак-Анри с достоинством распрямляет плечи. Перстень на мизинце левой руки бьет снопиком брызг ослепительной голубизны. Бриллиант чист и прозрачен, как слеза, – скромно, солидно и чрезвычайно дорого.

      – Благодарю за откровенность, полковник. Еще сигару?

      – О нет… Хайль Гитлер!

      Он уходит – походка двадцатилетнего или спортсмена. Узкая спина. Недосягаемо высокомерный прусский

1

Тодт – военно-строительная организация гитлеровских вооруженных сил, названная по имени своего основателя генерала Фрица Тодта, погибшего в 1942 году в автокатастрофе.

2

«Атлантический вал» – система укреплений, воздвигавшаяся гитлеровцами на западном побережье оккупированной Франции.