Люськины рассказы. Людмила Алексеевна Кошиль

было много разных развлечений на спортивных снарядах. Дети стайкой стояли в стороне, наблюдали или подавали мяч.

      В этот ранний час там никого не было, и она направилась в свое укромное местечко. Между площадкой и небольшим болотцем лежала лужайка, усыпанная желтыми цветами на высоких ножках-стебельках. Вот и сейчас, как показалось Люське, цветы радостно встретили ее. Они уже проснулись и раскрылись. Люська села между ними на траву, стараясь не помять. Вдыхала чистый ароматный воздух, грелась на солнышке, любовалась бабочками, перелетающими с цветка на цветок. Слушала птиц. И вдруг сделала для себя ОТКРЫТИЕ, что все это – ЖИВОЕ, такое же, как она сама. И от этого ей стало очень радостно.

      По улице шли люди, и единство с лужайкои; сразу пропало.

      – Ну, пока. Я побежала, а завтра опять рано приду, – прошептала девочка, прощаясь.

      Музгарка

      Зайдя в дом, Люська прошла на кухню. Отец и мама завтракали. На столе стояла большая тарелка с отварной рыбой, уха была налита по-хантыйски – в кружки, зеленый лук со сметаной, белыи; пышный хлеб, молоко в крынке и вареная картошка.

      Отец, улыбаясь, спросил:

      – Что так рано встала?

      – Купаться ходила, – ответила Люська, устраиваясь за столом. Мама всплеснула руками:

      – Алексей, скажи ей, чтоб одна не купалась – как бы чего не вышло! Отец весело посмотрел на дочь и шутливо сказал:

      – Только далеко не заплывай.

      Та приняла все всерьез, кивнула головой в ответ: «Ага». И стала, не отрываясь, пить вкусное густое молоко. А отец продолжал разговор с матерью.

      – Ну, что решила? Меняем, пока Никита Степанович согласен, или как? Ты же знаешь, нет больше такой умной лайки в деревне. Да что в деревне – по всему Ваху. Она и щенков своих охоте обучает. В тайге без такой собаки никак нельзя.

      – Ладно, бери, – сказала мама с обидой. Отец радостно подмигнул Люське.

      – Ты не серчай, Прасковья, она тебе ни одну швейную машинку заработает.

      После завтрака Люська пристала к отцу:

      – Папа, какую собаку?

      – Ты что, дочь, не знаешь лучшую собаку в деревне?

      – Музгарка, – выдохнула Люська.

      Ее сердце радостно забилось – Музгарка шла на белку, соболя, боровую дичь, медведя и лося. Поэтому щенки ее очень ценились, и не каждый охотник мог их заполучить, а уж о самой и мечтать нечего было.

      – Так бы не отдал, – продолжал отец, – да глуховата стала, стареет, а у него молодые собаки есть от Музгарки. Продавать нельзя – обидится и не приживется, а на обмен, да если еще заговорное слово скажет – тогда

      можно.

      – А когда пойдем-то? – спросила Люська.

      – Да вот сейчас и пойдем забирать, пока он не передумал.

      По тихой деревенской улице шли двое – коренастый, невысокого роста мужчина со швейной машинкой в руках и маленькая девочка, которая держалась рукой за карман отцовских брюк. Старый охотник стоял возле своего дома, курил трубку. На голове был повязан ситцевый платок, а на плечи