Золотой вепрь. Владислав Русанов

благородной внешности, вы приняли его…

      Толстяк хрюкнул и ринулся на сыщика, наклонив голову, словно бык. Попытался обхватить руками попрек туловища.

      Ах, вот как?

      Мастер с легкостью увернулся, хотя и не ожидал подобной прыти от собеседника, выглядевшего неповоротливым и мирным, как большинство тучных людей. Пнул под колено, толкнул в плечо, добавляя скорости, а когда торговец, чтобы не упасть, тяжело оперся руками о кровать, с удовольствием приложил промеж ног.

      – Мать… – взвизгнул Дуллио, свалившись на пол.

      Сыщик уселся на стол, невозмутимо наблюдая, как корчится купец. Ишь ты! В драку полез. Значит, понимает, что замарался дальше некуда. Ничего… Сейчас все расскажешь.

      Толстяк наконец-то успокоился. Замер, настороженно поглядывая на контрразведчика из-под полуприкрытых век. Мастер медленно обнажил корд, попробовал пальцем остроту лезвия. Удовлетворенно хмыкнул:

      – Ну что, фра Дуллио? Будем говорить или в молчанку играть?

      Чуть слышное поскуливание показало, что слова и действия произвели должное впечатление.

      – Смелее, почтеннейший, смелее. Облегчи душу.

      Толстяк застонал и, помогая себе руками, сел:

      – Я не виновен…

      – Предположим. А в чем ты не виновен?

      – Ни в чем, – с обескураживающей прямотой признался купец.

      – Ну, так не бывает! – усмехнулся Мастер. – Уж поверь моему опыту работы в тайном сыске. В чем-то виноват каждый житель империи.

      Дуллио попытался пересесть на кровать, но сыщик остановил его:

      – Сиди, не двигайся!

      Владелец «Пламени заката» послушно замер. Затравленно оглянулся. Потом понял, что помощи ждать неоткуда, и заговорил. Сбивчиво, путано и многословно.

      Да, он вез человека, показавшего ему бляху с гравировкой. Рисунок инога.[23] Всем известно, что с контрразведкой лучше не шутить…

      – Вот такую бляху? – Мастер выудил из-за пазухи свой знак.

      – Такую, точно такую…

      – Продолжай рассказывать.

      Сыщик слушал и кивал. У Дуллио в самом деле водились грешки. Незаконная торговля айшасианскими благовониями, непристойными картинками, запрещенными в Аксамале. Тот человек, что представился… представился Мастером…

      «Совсем обнаглел господин т’Исельн!»

      …тот человек намекнул, что аксамалианский сыск может закрыть глаза на все делишки купца в обмен на плодотворное сотрудничество. Да! Это было давно. Еще пять лет тому назад…

      «Давненько же дель Гуэлла родиной торгует!»

      …с тех пор не трогал…

      «Что-то я тебе не верю!»

      Ах, да! Один раз, по его просьбе, Дуллио передавал письмо в Литию. Нет, нет, в Гоблану никогда! А вот теперь напомнил о себе. Появился под утро… Ну, после той ночи смуты…

      «Кому смута, а кому попытка спасти страну и саму государственность».

      Он сказал, что интересы империи требуют его присутствия на севере. Больше Дуллио ничего не знает.

      Сыщик оскалился, подался вперед:

      – А

23

Иног – грифон. Знак тайного сыска Сасандры.