Золотой вепрь. Владислав Русанов

жди подмоги, где бы ты ни был…»

      – Вот и я про то же… – Несмотря на суровые слова, плечи лекаря поникли, будто это его, а не Антоло обзывали предателем. – Новая судьба – новые друзья.

      – Емсиль! – Антоло схватил друга за рукав. – Ну, прости меня! В морду дай, если хочешь!

      – Не хочу.

      – А ты дай. Полегчает.

      – Не буду, – набычился барнец. Вот упрямый!

      – Ладно, не хочешь – не надо. Только выслушай!

      – Ну?

      – Не мог я тогда вернуться. Стояли бы вместе в карауле, вместе бы сбежали… А так что я мог? Стал бы вас разыскивать, попался бы… Я и сейчас головой рискую. Узнает кто, стуканет сержанту – петля… А ты говоришь…

      Полог за спиной Емсиля дрогнул, качнулся, и оттуда выбрался Мудрец. Блаженно прищурился на осеннее солнышко. Бесцеремонно хлопнул по плечу обернувшегося барнца:

      – Молодец, парень! Я посмотрел твои снадобья – шишки ольхи, спорыш, окопник. Очень хорошо! Черника сушеная – где взял только? А угли ему давал, так вообще молодец!

      – Да что там… – замялся Емсиль.

      – Не скромничай. Я бы лучше не полечил бы. Короче говоря, ты Коготка почти из Преисподней вытащил. Где учился?

      Мудрец замолчал, переводя взгляд с Антоло на Емсиля и обратно, и вдруг расхохотался, хлопнув себя по лбу.

      – Вот я дурень старый! Не догадался сразу. Ты тоже студент?

      – Ну да, – кивнул табалец.

      Из-под навеса выглянули Пустельга и Почечуй. Надо думать, их привлек звук удара, от которого затрепетало полотно палаток.

      – Еще… энтого… штудент? – удивился коморник.

      – Толковый парнишка! – пояснил верзила, радуясь, словно Емсиль был его учеником. Причем лучшим и любимым. – Слушай, парень! Хочешь к нам? Что ты в солдатах забыл? Соглашайся – что-нибудь придумаем, уговорим капитана твоего.

      – Что я в наемниках забыл? – глянул исподлобья барнец.

      – А чем мы для тебя плохи? – ощерилась Пустельга.

      – Ну… – замялся парень. Сделал неопределенный жест рукой.

      – Что, рылом не вышли? – Воительница не собиралась так просто отступать.

      – Ты, шынок… энтого… не думай, мы не хужее прочих, – вмешался Почечуй.

      – Да при чем тут рыло? – вздохнул Емсиль. – Я лечить людей хочу, а не убивать.

      – Еще один! – Пустельга подняла глаза к небу, по которому стайкой бежали похожие на зайцев облака.

      – И у нас лечить можно, – веско проговорил Мудрец. – А убивать? Ты ж, вроде бы, в армии? Неужто думаешь в обозе отсидеться?

      – Я в армии, – стоял на своем Емсиль. – Но я – лекарь. Я лечу людей, которых калечат другие… И не уговаривайте. Ни за что.

      Мудрец улыбнулся:

      – Упрямый. Настоящий барнец. Молодец. Ты и вправду хороший лекарь.

      – А у наш вше едино… энтого… лучшее. Как жнаешь, шынок! – махнул рукой Почечуй. – Не прогадай… энтого… Жалованье не шравнить!

      – Вот жмот старый, – толкнула коморника локтем Пустельга. – У парня, понимаешь