Стальной дрозд. Владислав Русанов

зло, но затравленно поглядывая на сержантов, а розовощекий скорчился, закрывая голову руками, будто опасаясь, что его будут бить еще. Если подумать, то правильно опасался. Емсилю очень хотелось пнуть его, чтобы заорал так же, как избиваемые недавно женщины. Ну просто очень хотелось. Так, что зудела нога.

      Пока Емсиль колебался, разрываясь между желанием поступить по совести или по закону, женщина в алом платье подняла голову.

      Бывший студент обомлел. Уж кого-кого, а хозяйку «Розы Аксамалы» он узнал бы среди тысячи.

      – Фрита Эстелла? – пробормотал он.

      Она ответила непонимающим взглядом. Ну конечно! Где уж ей узнать в бородатом, одетом в армейский нагрудник мужике с тяжелым посохом немногословного студента, изредка посещавшего ее заведение. Он же не болтун Антоло, у которого денежки водились. И не Летгольм, не без основания считавший себя любимчиком всех бордельмаман Аксамалы.

      Но если здесь фрита Эстелла, тогда остальные…

      – Алана? – несмело позвал барнец.

      Стоящая на коленях золотоволосая девушка подняла голову.

      – Алана! Ты меня узнаешь?

      Емсиль, забыв обо всем, кинулся к ней и вскоре сжимал голубоглазую красавицу в объятьях.

      – Ты узнаешь меня?

      Она кивнула. И вдруг из ее глаз хлынули слезы. Сплошным потоком. Без рыданий и всхлипываний. Кажется, Алана даже улыбалась. Но слезы текли и текли, оставляя на щеках мокрые дорожки.

      – Что ж вы, сволочи, сделали? – послышался сзади глухой голос Бати. – Вы люди или нет?

      Барнец обернулся.

      Ну конечно же… Если бы он не был так ошеломлен встречей с Аланой, которая из всех девочек «Розы Аксамалы» нравилась ему больше всех, он сообразил бы, что кудрявая черноволосая – это не кто иная, как Рилла, а русая – Лита, простосердечная, открытая, стремящаяся всем помочь Лита.

      Теперь их укладывали на траву Вогля и Дыкал. Кроме посиневших, перетянутых вожжами кистей и исхлестанных спин, в глаза Емсилю бросились уздечки, несомненно принадлежавшие распряженным мулам, а теперь надетые на лица девушек. Удила, толком не очищенные от травы и засохшей слюны животных, раздирали им рты, а сыромятные ремни были скручены узлами на затылках. Туго и безжалостно.

      Наверное, лицо барнца отразило вскипевший в его сердце гнев, поскольку щербатый, сидевший на траве, мгновенно прекратил подвывать и посунулся на заднице, забавно отталкиваясь от земли пятками.

      – Сиди! – Батя без всякой жалости стукнул его носком калиги в раненое плечо. – Ишь, шустрый какой! – И добавил несколько слов покрепче, совершенно не стесняясь присутствия женщин.

      Несколько взмахов ножа понадобилось Дыкалу, чтобы освободить девушек от «сбруи».

      – Чего глазеешь? – недовольно проворчал Батя. – Скажи своей подружке, пускай прикрыться им чего-нибудь принесет!

      Алана уже и сама сообразила, мягко вывернулась из объятий Емсиля, кинулась в фургончик.

      – Фрита Эстелла, что это? Зачем? – удивленно проговорил барнец.

      Бордельмаман