Привет, я люблю тебя. Кэти М. Стаут

испариной, и я несколько мгновений в ужасе смотрю на нее, прежде чем набираюсь духу сказать:

      – Прости, но я не понимаю.

      – Ой, извини, извини. – С трудом сдерживая улыбку, она отворачивается, и они вместе с соседкой начинают хихикать и украдкой поглядывать в мою сторону.

      Я с сожалением понимаю, что у меня горят щеки, но меня спасает появление учителя.

      – Прошу, рассаживайтесь по своим местам, – говорит он высоким голосом с сильным акцентом и поднимается на кафедру.

      Класс успокаивается, и я с облегчением выдыхаю. Однако через пару секунд дверь со скрипом распахивается, и все, в том числе и я, поворачиваются на звук. Я вижу в дверном проеме знакомую фигуру в джинсах- скинни, красной майке и красных кроссовках, и у меня падает сердце.

      Джейсон кланяется.

      – Прошу простить меня, сэр, – говорит он без малейшего смущения или робости. – Сегодня утром я плохо себя чувствовал и не смог прийти на классный час.

      Девчонки за первой партой начинают шептаться, за моей спиной тоже слышится шепот. Класс наполняется негромким гулом. Взгляды всех девчонок устремлены на Джейсона, как будто он – воплощение их грез. И меня от этого просто тошнит.

      Да, он знаменит. Но не превозносите его, люди! Если вы поговорите с ним пять минут, вы увидите, какой он противный.

      Учитель отмахивается от извинений Джейсона.

      Какая-то девочка достает из чехла мобильный, делает фото и тем самым переключает на себя внимание учителя. Он хмурится.

      Пожалуйста, уберите телефоны, – грозно говорит тот, и девочка съеживается. – Хочу напомнить всем, что правилами школы запрещено делать фотоснимки на территории школы, особенно фото… – Его взгляд перемещается на Джейсона: —.учеников, которые не стремятся привлекать к себе внимание. Неподчинение школьным правилам является основанием для исключения.

      Я в изумлении поднимаю брови, но учитель больше ничего не говорит, и я гадаю, каким образом Джейсону удалось добиться, чтобы весь персонал школы следил за тем, чтобы удовлетворялись его интересы и ученики не разглашали, что он тут скрывается. Уж не подкупом ли?

      Джейсон стоит у двери, и я понимаю, что у него еще нет своего места за партой. Он сканирует класс, и мой пульс учащается, когда я осознаю, что он выбирает из трех свободных мест – двух за первой партой и одного рядом со мной.

      Он проходит мимо первой парты, и я догадываюсь, куда он направляется.

      Не может быть! Конечно, отчитать кого-нибудь, высказать все, что думаешь, напрямую – это здорово, но потом обязательно чувствуешь сожаление. Пусть он и вел себя оскорбительно по отношению ко мне, но он не заслужил обидных слов о своей группе.

      Я сижу, уткнувшись взглядом в свою тетрадь, и кручу в пальцах розовый карандаш. Джейсон садится, и я наклоняю голову так, чтобы волосы заслонили меня от него. Он ничего не говорит, ничем не выказывает, что мы знакомы, и мое раздражение усиливается. Ведь он знает, кто я такая? Чертова единственная во всей школе американка и единственная белая