Осторожно, яд!. Джорджетт Хейер

наружу эмоции. Однако едва за ним закрылась дверь, как миссис Лэптон перешла к действиям:

      – Не думайте, что я удивлена. Ничего подобного. Всю жизнь Грегори не было дела до окружающих его людей, и глупо надеяться, что смерть его изменила.

      Выслушав тираду тетушки, Рэндол удивленно приподнял брови и осторожно заметил:

      – Уверяю вас, тетя, этот документ не является посланием с того света.

      – Спасибо, Рэндол, что просветил. Я и сама это понимаю. И нисколько не удивлюсь, если узнаю, что ты постарался на славу, когда составлялось это завещание. Назвать меня «любимой сестрой», а потом оставить свой портрет, который никогда не вызывал восторга, да и вообще мне ни к чему. Все это наводит на подозрения, что ты приложил руку к завещанию.

      – А может, – вмешалась Стелла, глядя Рэндолу в глаза, – именно тебе пришла в голову блестящая мысль оставить мне две тысячи фунтов в виде удавки на шею.

      – Что ты, милая, я бы не оставил тебе ни пенни, – ласково заверил Рэндол.

      – А мне все равно. Не нужны мне эти паршивые две тысячи. И пальцем к ним не прикоснусь, даже если придется голодать!

      Старшая дочь миссис Лэптон Агнесс Крю, приехавшая вместе с мужем на зачтение завещания, заявила:

      – Я и не рассчитывала, что дядя упомянет меня в завещании, но то, что он и словом не обмолвился о малыше, сильно расстроило. В конце концов, малютка – единственный представитель третьего поколения, и дядя мог бы ему хоть что-нибудь оставить. Пусть даже какую-нибудь мелочь.

      – Дорогая, он не считал моего сына членом семьи Мэтьюс, – любезным тоном утешил жену Оуэн Крю, тихий незаметный мужчина лет сорока.

      – Возможно, ты прав, – согласилась Агнесс, унаследовавшая прямолинейность матери в сочетании с неотразимым добродушием младшей сестры. – Но я все-таки ношу фамилию Мэтьюс.

      – Ошибаешься, любовь моя, до того как выйти за меня замуж, ты носила фамилию Лэптон.

      – Ох уж эти мужчины! – жизнерадостно рассмеялась Агнесс. – На все-то у них найдется ответ. Ладно, что толку плакать над разбитым корытом? Больше об этом и не заикнусь.

      – Разумное решение, дорогая, и от души надеюсь, ты будешь от него отступать не чаще трех раз на день, – с серьезным видом поддержал жену Оуэн.

      Генри Лэптон, до сих пор не принимавший участия в беседе, неожиданно заметил со смущенным смешком:

      – Будь благословен тот, кто ни на что не рассчитывает.

      – Если желаешь, можешь считать себя отмеченным благословением, – сурово осадила его супруга. – У меня же на сей счет иное мнение. Грегори был страшным эгоистом, хоть мне и больно говорить подобные вещи о своем брате. Как только подумаю, что не будь меня, он уже лежал бы в могиле, и всем было бы наплевать, от чего именно он скончался. Жаль, что я вовремя не умыла руки и не оставила все как есть.

      – Что вы, как можно! – запротестовал Рэндол. – Зачем же посыпать горящими угольями голову усопшего!

      – Не