Бронзовый грифон. Владислав Русанов

и сильный, у него такая большая и толстая дубинка… После этих слов Ансельм сказал, что нужно идти искать дальше, а Флане посоветовал вновь запереться и носа из комнаты не показывать. С трудом сдерживая смех, она повиновалась.

      Кирсьен выбрался из убежища, жалкий, грязный, проклинающий всех и все на свете. И теперь пытался отчистить мундир, который ему больше не носить никогда.

      – Долго дуться будешь, Кир?

      Он вздохнул, ответил невпопад:

      – Как теперь жить? Для чего?

      – Ну, я не знаю… – Флана покачала головой. – Пересидишь у нас какое-то время.

      – В борделе?

      – Да, в борделе. Девочки не выдадут. Есть у нас один чуланчик. Фрита Эстелла там всякий хлам ненужный хранит…

      – Ансельм узнает, выдаст.

      – Ансельма уговорим. Я Риллу попрошу, она ему глазки построит.

      – А фрита Эстелла?

      – Она добрая. Не выдаст.

      – Я ей денег должен.

      – Тем более не выдаст. Если тебя стражники заберут, кто ей долг отдаст? А так есть надежда.

      В доброту хозяйки Кирсьен верил с трудом, но последний довод показался убедительным.

      – Ну, хорошо. Поживу… Если это жизнью назвать можно. А что потом?

      – Что потом? – Флана на мгновение задумалась. – Выведем тебя из города, когда искать перестанут. Иди, куда хочешь.

      И тут офицера вновь затрясло крупной дрожью. Он вскочил, сжимая кулаки. Едва не заорал:

      – А мне некуда идти! Понимаешь? Некуда! В казармы дорога заказана. Домой? К родителям? Что я отцу скажу? Как матери в глаза посмотрю? Уж лучше в петлю! Вся жизнь перечеркнута!

      – Ах, вся жизнь?! – зашипела Флана. Видно, причитания Кирсьена ее порядком утомили. Он уперла кулаки в бока, шагнула почти вплотную к нему. – Конечно! Блестящий офицер! Прямая дорога в генералы! А не нужно было мечом махать в борделе! Да еще в праздник! Что ты о жизни знаешь?! Дворянин! На всем готовом привык… Мамки, няньки, слуги… Накормят, оденут, почистят, проблеваться помогут, если перепил. Думать не надо – командиры все за тебя решат. А теперь что, я должна за тебя решать твою судьбу? Может, мне в магистрат пойти – так, мол, и так, лейтенант т’Кирсьен делла Тарн ни в чем не виноват, он весь из себя белый и пушистый, а студент тот сам башкой на его меч напоролся. А потом и к генералу гвардии сходить? А что, мое слово много значит для Аксамалы! Я и к императору могу, и к богу Триединому тоже! Пока блестящий лейтенант т’Кирсьен делла Тарн в разодранном мундире будет соплями давиться у меня на кровати.

      – Перестань! – Кир отшатнулся, неловко взмахнул руками и уселся обратно на кровать.

      – Нет уж, послушай! Ты мужчина или нет? Или все дворяне такие слизняки бесхребетные? Может, потому и Сасандра в глубокую задницу летит? Цвет Империи! Кого в гвардию берут?! Ему деваться некуда! Это мне деваться некуда! Всех холера забрала! Отца, мать, сестру! А я в петлю не полезла. Живу! И дураков вот таких спасти пытаюсь. Так нет же! Его спасаешь, а он ноет, как дитя малое: жизнь перечеркнута, что делать, как быть…

      –