Аэлита (фантастическая поэма по роману А.Толстого). Леонид Ильич Михелев

медленно включил два реостата.

      Удары стали мягче – как награда

      исчезла тряска. Лось сказал: «Летим»!

      Он пот отёр с лица. В кабине жарко.

      На счётчике в секунду пятьдесят.

      Всего минуты три прошли от старта,

      из атмосферы вышел аппарат.

      Без перебоев двигатель работал.

      У космонавтов новые заботы.

      Прочь полушубки, шлемы, сапоги.

      Темно, тепло, за стёклами – ни зги.

      На высоте ста вёрст (так по расчёту)

      полёт направить должен космолёт

      прочь от Земли. И на басовых нотах

      его в пространство двигатель несёт.

      Вот Лось, сражаясь с головокруженьем,

      приник к глазку, поднявшись на колени.

      Огромной чашей перед ним Земля.:

      все океаны, джунгли и моря.

      Вот понемногу чаша вниз уходит,

      Засеребрился, вспыхнув, правый край.

      А вскоре в бездну шар земной уводит.

      И скрылся с глаз. Прощай, Земля! Прощай!

      А Гусев у другого окуляра

      сказал: «Прощай наш дом, родимый старый.

      Уходим в ночь, но есть, что вспомнить нам.

      Пролито кровушки немало там».

      И поднялся с колен, но зашатался

      и на подушку, побледнев, упал.

      Он ворот расстегнуть себе пытался,

      но не сумел и еле прошептал:

      «Мстислав Сергеич, мочи нет. Кончаюсь»!

      А Лось и сам терял сознанье, задыхаясь.

      Бьёт кровь в виски, колотит сердце в грудь,

      трепещет – ни вздохнуть, ни продохнуть.

      А скорость аппарата возрастает.

      исчезло притяжение Земли.

      В бездонной пустоте ракета тает.

      Лишь звёзды равнодушные вдали.

      Но Лось предвидел это состоянье

      и уделил особое вниманье

      обеспеченью жизни в грозный час,

      когда беда наступит, как сейчас.

      От жироскопов к бакам с кислородом

      и едкой солью, он подвёл контакт.

      При достиженье скорости полёта

      такой, как ныне, открывались в такт

      два крана с кислородом и солями…

      Очнулся первым Лось. В глазах волнами

      плыла кабина и приборный щит.

      И над сиденьем он полувисит.

      Взглянул на счётчик скорости полёта.

      В одну секунду вёрст почти пятьсот.

      Прямой луч солнца проникает слёта

      сквозь окуляр и в глаз коллегу бьёт.

      А тот висит, сидения касаясь.

      то дышит, то не дышит, задыхаясь,

      стеклянные глаза, зубов оскал…

      Он медленно, но верно умирал.

      Соль едкую ему подносит к носу

      окрепшею рукой, восставший Лось.

      Тот глубоко вдыхает чистый воздух,

      глаза открыл, давленье поднялось.

      Он на пол опустился, озираясь.

      И снова всплыл, в сиденье упираясь.

      «Мстислав Сергеич, часом, я не пьян?–

      задал вопрос, волненьем обуян.

      Лось приказал ему заняться наблюденьем

      сквозь верхние глазки. И тот полез

      вверх по стене, не ведая сомненья,

      как