Братья. Ада Цинова

хорошо и плохо и существует. Есть просто классификации: маленькое хорошо и хорошо большое.

      – И как же понять, где заканчивается хорошо и начинается плохо? – я слегка встряхиваю бокал, и вино подрагивает, это завораживает.

      – Человек всегда знает хорошо это или плохо, иногда просто боится себе признаться. Вода закипела.

      Я встаю, и мы продолжаем готовку. Теперь спагетти оказываются в бурлящей воде, а толстенькие креветки шипят и скручиваются на сковороде.

      – А у тебя как дела? – спрашиваю я, добавив соли в кастрюлю.

      – Сейчас хорошо, а было плохо. Я не боюсь называть вещи своими именами. Весь день с помещением разбирался, в котором будет магазин, накладные, всякие бумаги возил по всему городу. Я, кстати, жутко проголодался, так что давай побольше готовить

      – Тут и так порции на три получится.

      – Ну третьего у нас нет, пусть жалеет Андрей, что не попробует такой шедевр, – с напускным высокомерием говорит Дима.

      – Не переживай за него, он покушает что-нибудь получше моей готовки, – улыбаюсь я.

      – Да что за него переживать? Он вон какой успешный, и жену просто охрененную отхватил, ему всегда в жизни все давалось просто. Так уж выходит: есть люди, которым все прям в руки идет, а есть неудачники. Он хоть не злится, что ты ко мне приходишь?

      – Нет, ну что сегодня пришла не знает еще, но я думаю все будет нормально.

      – Почему же не сказала? – лукаво смотрит на меня Дима.

      – Не знаю.

      – Не ври, все ты знаешь. Просто признаться в том, что уже сделал, проще, чем в том, что собираешься сделать. Он меня ненавидит, презирает и высмеивает. Я прекрасно знаю, как мой брат ко мне относится, и догадываюсь, что он не светится от счастья от того, что мы с тобой поладили.

      – Я пыталась достучаться до Андрея, только он пока сопротивляется, – вздыхаю я и переворачиваю шипящие креветки. – Натрешь сыр на терке?

      – Конечно. Можешь не стараться, Андрей всегда будет ко мне хреново относиться, это не совсем его мнение, это мама, ну Кристина тоже хорошо так на мозг капать умеет. Слышала когда-нибудь, как моя мама говорит обо мне? Да слышала, конечно, так, блять, даже о маньяке или серийном убийце не говорят.

      – Дима, Андрей пытался объяснить, почему они все так к тебе относятся, но я, если честно, не совсем поняла.

      Дима наливает еще по бокалу и свой сразу же опустошает. Он уже не веселый, черные глаза потухли, и улыбка печальная.

      – Так бывает, что женщина любит не всех своих детей. Ее поведение и будут копировать дети, это логично. Она никогда меня не любила, это не совсем моя вина. Такую историю ты, скорее всего, не знаешь, они не обсуждают это. Моей маме было восемнадцать, когда ее изнасиловал мой отец. Пережить изнасилование страшно, это же навсегда меняет. С моим отцом она была знакома, его родители хорошо общались с ее. Так случилось, что она забеременела, и чтобы избежать слухов, ее родители практически насильно выдали ее замуж за моего отца. Он по-своему любил ее. Он, конечно, тот еще ублюдок и поступил хуево, только я плохого о нем сказать не могу.